– С тем месторождением много и другого интересного случалось. Вот ты знаешь, например, что он получил свое название в честь посещения Александром Первым? В начале девятнадцатого века путешествовал царь по Уралу, заодно заехал на золотодобычу. Я читал, он собственноручно промыл несколько пудов породы и добыл пару граммов золота, которые, естественно, ему потом подарил управляющий прииском.

– Как-то жидковато для дарения царю-батюшке, – высказал свое мнение сосед. – Наверняка еще самородочек какой присовокупили. Уж что-что, а потешить начальство у нас всегда умели.

– А то ж! Кроме намытого им золотого песка, царю преподнесли найденный накануне, будто тоже им самим, самородок. Примерно два с половиной кило весом. Среди старателей ходили разговоры, что самородок незаметно подбросили Александру во время работы на прииске. Его так и называли: «Подкидыш».

Пока пассажиры вели разговор, поезд неторопливо двигался вдоль реки, делящей город надвое. В старой его части кривились разномастные частные строения. В центральной коренастые трехэтажки, построенные пленными немцами, чередовались с современными зданиями, в большинстве своем облицованными керамогранитом.

В какой-то момент, отвлекшись от голосов пассажиров, рассуждавших о золотом прошлом Миасса, Наталья Алексеевна, глядя в окно, залюбовалась красивой местностью. Архитекторы постарались максимально вписать дома в лесистый ландшафт, по возможности избежав вырубки деревьев. Невольно приходило на ум сравнение с родным Новосибирском – серым и пыльным летом, бесконечно гололедным по зиме. Многочисленные точечные застройки с каждым годом отрывали от города всё большие куски зеленых «легких», и без того не богатырских. Не зря в последние годы заболевания, связанные с органами дыхания, вышли в столице Сибири на первое место. Это обстоятельство во многом повлияло и на решение Сергачевых поменять место жительства.

* * *

Думая о небольшом южном городе, куда они направлялись, женщина вспоминала, как читала отзывы на форумах, посвященных переездам в другие города. Ее удивило количество сибиряков, уже перебравшихся или мечтающих переселиться в теплые края с более благоприятным климатом. Анапа на две третьих состояла как раз из «понаехавших». Основными участниками форумов, на которых последнее время «зависала» Наталья Алексеевна, были те, кто уже переехал в город у моря или собирался сделать это в ближайшее время. География общавшихся между собой людей не исчерпывалась городами Урала, Сибири, Дальнего Востока, но таких было большинство.

Не миновал «тренд» и сибирскую столицу. Почитав как-то на местном новостном сайте статистическую сводку о том, что из Новосибирска и области ежегодно уезжают около десяти тысяч граждан, а въезжают в основном выходцы из бывших союзных республик Средней Азии, Наталья Алексеевна с грустью подумала: все возвращается на круги своя. Богатырская Сибирь-матушка, давними веками вскармливавшая тьмы и тьмы скуластых, раскосых своих детей, вновь раскрывает им гостеприимные объятия, а внукам и правнукам тех, кто попал под ее крыло не по своей воле, становится все неуютней среди просторов и снегов…

К семьям, переехавшим в Сибирь от крайней нужды или поневоле, относились Наталья Алексеевна, ее муж, многие родственники и знакомые. Ее бабушку Нюру шестилетней девочкой вместе с родителями-крестьянами занесла в Кемеровскую область столыпинская реформа, когда вся безземельная Россия в поисках лучшей доли подалась в Сибирь и на Дальний Восток. Женщина хорошо помнила свою бабушку, ее рассказы о минувшей жизни и не раз собиралась записать их на бумагу – для памяти потомков, как говорится. Но времени всегда как-то не хватало. Внезапно наступившие бессрочные «каникулы» такую возможность предоставили.

– Переберемся на новое место, обустроимся, – дала себе обещание новоиспеченная пенсионерка, – тогда и засяду за письменный стол. Для дочери, для внука постараюсь написать все, что помню, что знаю, что видела, чему жизнь научила.

В минуты душевной хандры Наталью Алексеевну посещали сомнения. Дочери, возможно, ее записи еще будут интересны, а вот внуку – под большим вопросом. С другой стороны, было бы написано, кем-нибудь прочтется. Переезд на юг отодвигал эти замыслы на неопределенный срок. Но в глубине души женщина чувствовала: время для нужного дела все-таки придет.

Неопределенность будущего рождала в душе тревогу и беспокойство. Наталья Алексеевна утешала себя мыслью, что пока они едут в новые места лишь на недолгий отдых. Промелькнут две-три недели, и жизнь снова вернется в свою колею, с привычными заботами и хлопотами. Так было легче принять неизбежные перемены.

Поезд приближался к Златоусту. Величественные горы, пестреющие в это время года множеством красок, город со всех сторон. Пятиэтажки и небольшие частные домишки, подобно отарам, то карабкались ввысь по склонам, то стекали с возвышенностей в низины.