Ночь накануне прибытия христианской армии в Иерусалим была проведена без сна. Сколько стран было пройдено ими, скольким бедствиям подверглись они, чтобы достигнуть этой святой цели крестового похода! В их благочестивом нетерпении им казалось, что эта ночь тянется слишком долго. Когда показалась утренняя заря, то не один из крестоносцев опередил знамена. Иерусалим не открывается издали; его можно увидеть только, когда уже совсем приближаешься к нему; в продолжение нескольких часов глаза шестидесяти тысяч пилигримов, пробирающихся по горам Иудейским, были неотступно устремлены туда, откуда должна была открыться перед ними Масличная гора… Велик был их восторг, радостны были их слезы, когда наконец показались стены и башни того города, который вмещал в себя Голгофу! Всадники сошли со своих коней и пошли босые; стоны, вопли, преклонения, молитвы и тысячекратно переливающийся возглас «Иерусалим!» служили выражением трогательного и восторженного благоговения воинства Святого Креста.

Иерусалим, город еврейских царей, пророков и Христа, Спасителя мира, столько раз прославленный и столько раз разоренный, имел во время первого крестового похода то же пространство, ту же окружность и тот же вид, как и в настоящее время. характер местности был также тот же самый; тогда, как и теперь, смоковница, масличное и терпентинное деревья составляли скудную растительность иерусалимской почвы. Природа вокруг священного города представилась спутникам Готтфрида такой же, как и нам, неизвестным путешественникам новейших времен: безмолвной, суровой, мертвенной. Над нею как будто навек суждено тяготеть проклятиям Св. Писания. Впрочем, следует заметить, что печальная картина этих бесплодных гор находится в соответствии с судьбой Иерусалима: как не омертветь природе вокруг того места, где принял смерть Сам Бог, Творец ее?..

Обозначим прежде всего расположение христианского лагеря. Плотская местность северной части Иерусалима, покрытая масличными деревьями, представляет единственное подходящее место для лагеря. На этой площади, к северу – северо-востоку от Иерусалима, и раскинули свои палатки Готтфрид Бульонский, Роберт Нормандский и Роберт Фландрский; против лагеря, с этой стороны, были ворота, называемые теперь Дамасскими, и другие, малые ворота, Иродовы, которые теперь заделаны. Танкред расположился на северо-западной стороне против ворот Вифлеемских; затем, палатки Раймонда Тулузского были расставлены на возвышенности, называемой теперь холмами св. Георгия; между ними и стенами города находилась узкая долина Рефраимская и обширный глубокий пруд. Такая позиция была не совсем благоприятна для осады. Поэтому граф Тулузский решился перевести часть своего лагеря на гору Сион, к югу от города. На востоке же были долины, или, вернее, глубокие овраги, Иосафатовы и Силоамские, по причине которых невозможно было ни стать лагерем, ни приступить к осаде города с этой стороны.

Иерусалим при крестоносцах

Египетский гарнизон, защищавший Иерусалим, состоял из сорока тысяч человек. Взялись за оружие и двадцать тысяч городских жителей. Толпы мусульман с берегов Иордана, Мертвого моря и из других окрестных стран собирались также в столице Иудеи, ища здесь прибежища или с целью присоединиться к защитникам города. Имамы ходили по улицам Иерусалима, убеждая и призывая к мужеству защитников ислама и ободряя их обещанием победы во имя Пророка.

Крестоносцы у стен Иерусалима

В первые дни осады явился в христианский лагерь один отшельник с Масличной горы и посоветовал им начать приступ всеми силами разом. Крестоносцы, поверив чудесным обещаниям отшельника, решились сделать приступ к стенам. К сожалению, одного только мужества и восторженного настроения духа недостаточно было, чтобы разрушить стены и башни; понадобились лестницы и стенобитные орудия. Христиане, разделившись на батальоны, приступили к осаде города, не обращая внимания на то, что их закидывали огромными каменьями и обливали сверху горячим маслом и смолой. Сарацины могли удивляться в этот день чудному мужеству своих врагов. Если бы у крестоносцев были орудия и машины, то после этого первого приступа перед ними открылись бы ворота Иерусалима. Но не суждено было исполниться чудесам, обещанным отшельником, и крестоносцы возвратились в свой лагерь, оставив под стенами города многих товарищей, павших со славой. Вожди армии позаботились тогда о том, чтобы достать дерева, необходимые для сооружения машин, но это было нелегко в стране с обнаженной почвой. Первым деревом, послужившим для осадных работ, были дома и даже ближайшие по соседству церкви, разрушенные пилигримами.

Знойное лето было во всем разгаре, когда франкская армия прибыла к стенам священного города. При слухах о приближении крестоносцев, неприятель засыпал или отравил все цистерны. Ни одной капли воды не осталось в пыльном русле Кедрона. Силоамский источник, из которого истекала по временам вода, был недостаточен для множества пилигримов; головы их жег палящий зной, а под ногами была иссохшая земля и раскаленные скалы. Воины Креста подверглись всем мучениям жажды, и так велико было это бедствие, что недостатка в пище они почти и не замечали. Генуэзский флот, прибывший в Яффу с продовольствием всякого рода, рассеял несколько мрачное настроение христиан; в лагерь доставлены были съестные припасы, различные инструменты для сооружений, инженеры и плотники-генуэзцы под защитой трехсот человек, предводительствуемых Раймондом Пеле.

Между тем дерева все-таки еще не могли достать. Но крестоносцы узнали, что есть лес в окрестностях Наплузы, и вскоре доставлен был в лагерь на верблюдах сосновый, кипарисовый и дубовый лес. Во все руки роздана была работа, ни один из пилигримов не остался без дела. В то время как одни сооружали тараны, катапульты (стрелометы), крытые галереи и башни, другие, взяв в проводники христиан той местности, отправлялись с мехами за водой к источнику Эльпирскому, по дороге в Дамаск, или к источнику Апостолов, повыше Вифании, к источнику Марии, в долину, называемую пустыней св. Иоанна, или еще к одному ключу, к западу от Вифлеема, где, по сказанию, раб эфиопской царицы, Кандакий, принял крещение от св. Филиппа-диакона. Между приготовленными боевыми машинами угрожающего вида замечательны были три огромные башни совершенно нового способа постройки; в каждой из этих башен было по три этажа: первый назначался для рабочих, которые руководили движением, второй и третий – для воинов, которые должны были вести осаду. Эти три перекатные крепости были выше стен осаждаемого города. На вершине их прикрепили что-то вроде подъемного моста, который можно было перекинуть на укрепления и по которому можно было проникнуть в самую крепость. К этим могущественным средствам для нападения следует присоединить и религиозный энтузиазм, который произвел уже столько чудес во время этого крестового похода. После трехдневного строгого поста крестоносцы в настроении глубочайшего смирения совершили крестный ход вокруг священного города.

Осажденные между тем также запаслись большим количеством боевых машин и укрепились с той стороны горы, откуда угрожали им христиане; восточную же часть они оставили без защиты; сюда-то и перенесли свой лагерь Готтфрид и оба Роберта и заняли позицию против ворот св. Стефана. Это перемещение, ради которого понадобилось разобрать башни и разные военные машины и которое должно было решить участь Иерусалима, было совершено в одну ночь, и в ночь июньскую, т. е. в течение пяти или шести часов. Июля 14-го 1099 г., на рассвете дня, предводители армии подали сигнал ко всеобщему наступлению. Вся сила армии, все боевые орудия разом нагрянули на неприятельские укрепления. Три большие башни или перекатные крепости под управлением Готтфрида на востоке, Танкреда на северо-западе и Раймонда Тулузского с южной стороны города двинулись к стенам среди грома оружия и криков рабочего люда и воинов. Этот первый натиск был ужасен, но он еще не решил судьбу сражения; после двенадцатичасовой упорной битвы нельзя еще было определить, на чьей стороне останется победа. Когда наступившая ночь заставила враждующих разойтись по лагерям, то христиане томились тем, что «Бог не удостоил еще их войти в священный город, чтобы поклониться Гробу Его Сына».