Мимо меня проковылял индюк. Он распушил хвост и тряс своей соплей на носу. Гордый такой.

Я вытянула ногу и дала ему хороший пинок…

К своему бараку я вернулась через полчаса. Возле подъезда стояла Ламборджини, на турнике подтягивался Демичев. Здоровый, лощеный, в костюме и галстуке.

– Добрый день, – крикнул он, не прекращая подтягиваться. Даже дыхание не сбилось, мощный чувак.

Я обошла его машину, зашла на площадку, села на лавочку, достала из кармана пластинку жевательной резинки.

– Сорок, сорок один, сорок два… – считал он вслух.

– Как вы так быстро приехали?

– А я был у Фоменко. Он ведь живет рядом с вами. В «Подмосковных вечерах»… Фу-у-у.

Он приземлился, поправил галстук, подошел ко мне.

– Короче, у нас тут возникла идейка. Может, поработаете на нас?

Я меланхолично выдула пузырь.

– Алексей Григорьевич хочет, чтобы вы нам помогли. Он очень впечатлен вашей биографией. Как жаль, что мы не знали о ваших способностях полтора года назад.

Пузырь лопнул.

– Знаете, мы ведь уже совсем отчаялись, и вдруг узнали, что смерть Арцыбашева была инсценировкой. Мы подумали, что теперь дело сдвинется с мертвой точки… Потом узнали про вас, как-то все завертелось. И вот прошло два месяца – и ничего… Может, у вас будет новый взгляд на все это? Наш взгляд точно замыленный. Мы за эти полтора года уже перестали отличать важное от неважного. Я вот даже аванс привез. Сто тысяч рублей.

Он залез в карман и протянул деньги – новенькие остро пахнущие пятитысячные купюры. Мне так захотелось их взять, что даже зачесались ладони.

– Ну что вы как ребенок? – сказал он. – Почему не хотите-то? Обиделись? Простите его, у него дочь пропала.

Я пожала плечами.

– Почему не хотите, Света?

– Потому что она не в секте. Искать там – бессмысленно.

– Я тоже так считаю. И я не прошу вас искать в секте. Я прошу вас просто искать…

Из подъезда вышел Тигран. Довольный, он осмотрел двор, привыкая к солнечному свету. И тут увидел Ламборджини. Рот его трогательно приоткрылся.

Я отвернулась, посмотрела на небо.

– Света, вы же разумный человек, – сказал Демичев. – Алексей Григорьевич сказал, что заплатит десять тысяч долларов за каждый факт, который сочтет важным. И двести тысяч долларов, если вы ее найдете.

Жевательная резинка вдруг показалась мне безвкусной. Я вынула ее изо рта. Ломаясь дальше, я становилась смешной даже для себя самой.

– Напомните, пожалуйста, где вы нашли мой телефон.

– Через месяц после ее исчезновения мы обнаружили ее машину. Она стояла на бесплатной стоянке в Солнцево. Он был в бардачке.

– Кажется, записан на бумажку…

– Не совсем.

Левой рукой он достал из внутреннего кармана небольшой листок, упакованный в пластик. Его я взяла.

Я увидела номер своего мобильного и ниже слово «Света». У листка была шапка: «Салон «Одаликс». Красота как искусство» и два желтых квадрата сбоку. Я вдруг поняла, что уже видела этот знак.

– Так это листок из фирменного блокнота? – произнесла я. – Полиция мне этого не говорила.

– Ну… Они ведь не знали, кто вы и как связаны с ее исчезновением. Они осторожничали.

– Больше осторожничать не надо?

– Да что ж теперь, – вздохнул он. – Полтора года прошло. Какая уж теперь осторожность…

– И что такое «Одаликс»?

– Салон красоты. Но не возлагайте на этот факт особых надежд. Мы разговаривали с ними несколько раз. Ни вы, ни Галя там никогда не были.

– Я не была, это точно…

Затем я помолчала, глядя на свое отражение в окнах Ламборджини.

И сказала.

– Давайте деньги. Я попробую.

Салон «Одаликс» оказался в Сокольниках, во дворах, почти в такой же заднице, что и мой барак. Даже, пожалуй, поконцептуальнее: он занимал угол туберкулезной клиники.

Внутри салон больше напоминал склад – какие-то коробки, пустые стенды, парикмахерские кресла, обернутые пластиком. И лишь в глубине – пара зеркал, в которых отражались скучающие мастера в черных фартуках с желтыми квадратами.

– Господи! – сказала администраторша за стойкой. – Да полтора года назад нас тут всех чуть не поубивали. Понаехали мордовороты, стали предъявлять этот несчастный листок…