К этому времени Ирвинг начал, как он сказал мне осторожно, чувствовать себя виноватым за то, что прописывал таблетки все эти годы.

В 1802 году Джон Хейгарт рассказал истинную историю о «волшебных палочках» населению. Некоторые люди действительно оправляются от боли на время, объяснил он, но это не из-за власти «палочки». Это из-за их силы воли. Это был эффект плацебо, и он, вероятно, не будет ощущаться долго, потому что не решает основной проблемы.

Сообщение доктора разозлило почти всех [52] . Те, кому продали дорогие «палочки», чувствовали себя обманутыми. Однако во многих людях кипела ярость по отношению к самому Хейгарту. Они говорили, что он нес абсолютную чушь. «Интеллект возбуждал большие волнения, сопровождаемые угрозами и оскорблениями, – писал он. – Должна быть написана встречная декларация, подписанная большим количеством очень респектабельных людей», включая некоторых ведущих ученых того времени, объясняющая, как «палочка» работала и что ее силы были физическими и реальными.

Когда Ирвинг опубликовал свои ранние результаты и способы их получения, реакция была аналогична. Никто не отрицал, что данные фармацевтических компаний, представленные в Управление по контролю за продуктами и лекарствами, показывают, что антидепрессанты ненамного превосходят эффект плацебо. Никто не отрицал, что фармацевтическая компания в частном порядке призналась, что препарат паксил не работал для таких пациентов, как я. И они должны были заплатить по суду за свой обман.

Однако достаточно большое количество ученых оспаривают многие из аргументов Кёрша. Я хотел внимательно изучить, что они говорят. Я надеялся, что старая история все еще может быть как-то спасена. Тогда обратился к человеку, который успешнее, чем кто-либо другой, продавал антидепрессанты широкому кругу людей. Делал он это, потому что верил в них и никогда не брал ни цента от фармацевтических компаний.

В 1990-е годы доктор Питер Крамер [53] наблюдал, как пациенты, приходившие в его кабинет на Род-Айленде, преображались у него на глазах после того, как им дали новые антидепрессанты. Ему не казалось, что им становилось лучше. Им действительно становилось лучше. Он доказывал, что «им не просто становилось лучше, они были здоровее здоровых». У них было больше жизнестойкости и энергии, чем у обычного человека. Книга «Слушая прозак»/ Listening To Prozac, которую он написал, стала лучшим бестселлером, когда-либо написанным об антидепрессантах. Я прочитал ее вскоре после того, как начал принимать препараты. Я был уверен, что процесс, описанный Питером так убедительно, происходит со мной. Я много писал об этом и сделал его дело своим в статьях и интервью.

Поэтому, когда Ирвинг начал представлять свои доказательства, Питер, который к тому времени был профессором Медицинской школы Брауна, пришел в ужас. Он начал детально разбирать критику Ирвинга в адрес антидепрессантов [54] на публике: в своих книгах и в ряде запущенных общественных дебатов.

Его первый аргумент заключался в том, что Ирвинг не дает пациентам антидепрессанты достаточное время. Почти все клинические испытания, которые он проанализировал, представлены для регулятора. Следовательно, они обычно длятся от четырех до восьми недель. Но этого недостаточно. Реальный эффект от этих препаратов наступает после более длительного приема.

Мне показалось, что это важное возражение. Ирвинг тоже так подумал. Поэтому он посмотрел, были ли какие-либо испытания препаратов, которые продолжались дольше. Нашел два. В первом испытании действие плацебо было таким же, как и действие лекарства. Во втором результаты плацебо были лучше [55] .

Затем Питер указал на еще одну ошибку, которую, по его мнению, совершил Ирвинг. При тестировании антидепрессантов, на которые он ссылается, соединили вместе две группы: людей с умеренной депрессией и людей с сильной депрессией. Может быть, эти препараты не работают достаточно хорошо для людей с умеренной депрессией, признает Питер, но они прекрасно справляются с тяжелой формой. Он это видел. Поэтому, когда Ирвинг складывает среднее значение для всех [56] , объединяя обе группы, влияние лекарств выглядит слабым. Происходит это только потому, что он разбавляет реальный эффект. Вкус колы меняется, когда ее разбавляют водой.

Опять же, Ирвинг подумал, что это важный момент, необходимый для понимания. Он вернулся к исследованиям, из которых брал данные, и обнаружил, что, за единственным исключением, просматривал те исследования, в которых участвовали люди с очень тяжелой формой депрессии [57] .

Это заставило Питера прибегнуть к его самому весомому аргументу. Самому важному в его деле против Ирвинга за поддержку антидепрессантов.

В 2012 году Питер ездил наблюдать за клиническими исследованиями, проводящимися в одном из медицинских центров. Его здание выглядело как красивый стеклянный куб с видом на дорогие дома. Когда компания хочет проводить испытания антидепрессантов, она сталкивается с двумя проблемами. Они должны набрать добровольцев, которые будут глотать потенциально опасные таблетки в течение длительного времени. По закону, им могут платить только небольшие суммы: от $40 до $75. В то же время они должны найти людей, которые имеют очень специфические психические расстройства. Например, если испытание касается депрессии, то у них не должно быть никаких других осложняющих факторов. Учитывая все это, довольно сложно найти того, кто примет участие в исследовании. Поэтому компании часто обращаются к совершенно отчаявшимся людям, и им приходится подключать всевозможные соблазны. Питер наблюдал, как несчастных людей везли на автобусе через весь город, чтобы предложить великолепный уход, который они никогда бы не получили дома, лечение, целую коммуну слушающих их людей, теплое место, медицинские препараты и деньги, превышающие вдвое их нищенский доход.

Наблюдая за процессом, он был поражен следующим. Люди, которые появляются в центре, имеют огромный стимул притворяться, что у них именно то заболевание, что здесь изучается. А у ищущей прибыль и проводящей клинические испытания компании есть сильный стимул притворяться, что они им верят. Питер наблюдал, как обе стороны эффективно надували друг друга. Он понимал, что на вопрос, хорошо ли им помогают препараты, участники эксперимента ответят именно то, что от них хотят услышать.

Так Питер пришел к выводу, что результаты всех клинических испытаний антидепрессантов бессмысленны. По словам Питера, Ирвинг строит свой вывод об их неэффективности на куче мусора. Сами же испытания являются мошенничеством [58] . Нельзя верить ничему, что из них получается.

Это ужасно, и доказательства Питера довольно убедительны. Когда Ирвинг услышал слова Питера, он был озадачен. И я тоже. Ведущий научный защитник антидепрессантов Питер Крамер, приводя аргументы в их пользу, говорит, что научные доказательства о пользе антидепрессантов – ничто.

В разговоре с Питером я сказал ему, что если он прав (а я думаю, что он прав), тогда это не аргумент в защиту антидепрессантов. Это дело против них. И значит, по закону, их никогда не следовало выводить на рынок.