«Тайны мадридского двора!» – усмехнулся Дариор. Впрочем, он, как и положено, сделал скорбно-понимающее выражение лица и согласно закивал.

– Рыцарский состав? Это много? Я могу их увидеть сейчас?

– Боюсь, что нет, сир. Господа отправились на охоту в западный лес. Впрочем, – Мишель, прищурившись, поглядел на солнце, – Жан де Борн и Озанн де ла Терра должны прибыть к полудню, но, возможно, задержатся. Вы и не представляете, какие здесь нынче развелись вепри! Двумя стрелами их надо валить, и лишь третьей удаётся довершить дело.

– Что ж, я подожду.

– Ваш оруженосец может заняться лошадьми, а потом Керье проведёт его в комнату слуг. А мы, если не возражаете, пройдём в шато.

Замолчав, он дал какие-то указания сержанту, потом почтительно пропустил вперёд Дариора, затем сам вошёл в шато и запер дверь на засов.

После обширного холла, увешанного геральдическими щитами и различным оружием, перед наместником открылся большой торжественный зал. Все было сделано с величайшим вкусом. Дубовая и буковая мебель плавно переливалась под лучами солнца, проходящими сквозь сводчатое окно. Пол был выложен бордовой плиткой, посередине зала стоял массивный обеденный стол, а справа от него возвышался громадный камин. В конце зала располагалась большая статуя Христа (видимо, обязательная для жилища иоаннита).

– На первом этаже только два больших помещения, – сказал Мишель, – этот зал и оружейная. Там спуск в подвал и выход в сад, что за домом. На втором этаже – спальня, гардеробная, библиотека ну и, конечно, кабинет.

Если бы Дариор мог выбирать себе место жительства, он бы остановился именно на этом шато. Его полностью устраивали как размер дома, так и расположение комнат. Дом вовсе не был тёмным. Публицисты-историки любят представлять средневековое жильё этакой мрачной берлогой, с серыми стенами и гнетущим полумраком. Но нет, шато Рено полностью ломало сложившиеся стереотипы. Это был светлый особняк с множеством окон, и не проглядывалось в нём ничего серого или мрачного. Наоборот, солнечная атмосфера дома от самого порога заряжала благими эмоциями.

Рыцари поднялись по дубовой лестнице на второй этаж, и Дариор чуть не запел от восторга. Здесь был самый настоящий кабинет, с письменным столом и грудами пергамента. Вместо перьевых ручек в углу лежала охапка гусиных перьев. А на стенах красовались древние гобелены, изображавшие поединки рыцарей-пилигримов с арабами Палестины. Эх, как Дариору не хватало кабинета в своей работе, как ему приходилось мучиться в своей крохотной квартирке, скрючившись над докладами! Будь у него хотя бы половина этого славного кабинета, он бы давно уже не носил старое пальто и не толкался в рядах нищих историков возле исследовательского центра.

В общем, дом был что надо. Жаль только, что нет радиоприемника и граммофона, но это уже проблемы временных рамок.

Бламбергье тем временем предложил Дариору кресло, чем-то напоминающее трон, а сам расположился на низком массивном табурете. Неуверенно присев, Дариор вопросительно посмотрел на Мишеля.

– Итак, – начал тот, – уже весь город знает о сложившейся ситуации: Бенедикт объявил против нас крестовый поход.

Мысленно Дариор улыбнулся: никакого крестового похода не было. Зря вы, ребята, вздумали дурить профессионального историка! Дариор хитро взглянул на собеседника: мол, говори что хочешь, сочинитель, но я тебе не верю. Историк снова начинал подозревать, что все вокруг куплены Бист Вилахом, и потому понимал, что надо быть начеку. «Спокойствие и осмотрительность».

А вслух сказал сладчайшим голосом:

– Именно. Это ужаснейшее обстоятельство.

– Всех это, как вы выразились, обстоятельство сильно взбудоражило, – продолжил Мишель. – Последние крестовые походы в Лангедоке были закончены ещё в 1330 году инквизитором Жаком Фурнье, который впоследствии и стал Бенедиктом XII. Мы были уверены, что походы в эту область закончены, но увы…

«Спасибо за историческую справку, – мысленно поблагодарил историк, – теперь я точно знаю, что нахожусь в дремучем XIV веке где-то недалеко от Лангедока. Ну, если, конечно, я действительно попал именно в прошлое».

Мишель тем временем замолчал, о чём-то задумавшись, а потом нагнулся к Дариору и суровым голосом произнёс:

– Мои разведчики докладывают, что в Париж к королю был отправлен папский легат.

Судя по всему, данное известие должно было вызвать у наместника бурю эмоций, но этого не произошло – Дариор попросту не понял всей серьёзности этого заявления.

– Вот как? – переспросил он. Потом немного подумал и, поскольку Мишель продолжал вопросительно смотреть, для верности добавил: – Неужели это так… плохо?

– Что я слышу, сир?! – поразился Бламбергье. – Мы наслышаны, что вы человек хладнокровный и стойкий, но я и представить себе не мог, что это известие не вызовет у вас и тени волнения! Наместник, я вам вкратце разъясню ситуацию. Бенедикт объявил против нас тайный крестовый поход. Понимаете? Тайный! Об этом не знает никто, кроме некоторых правителей европейских государств, самого Папы и его кардиналов. Ну, и рыцарей нашего славного ордена. Вы, конечно же, знаете о «палестинском братстве?»

Палестинское братство? Что за чёрт? А, это, наверное, пресловутое Оrdo Тenebris. Выходит, в средние века его называли палестинским? Занятно, весьма занятно!