– Папа, я грабил банки, а не пьянствовал. Налет на банк – это выбор, и если все хорошо спланировать, если минимизировать риски… А пьянство – это для людей вроде тебя. Для тех, кто не в состоянии справиться с реальностью.

Ужин в тепле, кусок хорошего мяса, может быть – разговор… А вместо этого они здесь. На мокром тротуаре в полутемном квартале, так и не став ближе друг другу.

– Ничего, ничего из прежнего дерьма больше нет. Важно то, что перед нами, что впереди. Вот что важно.

– Что ж, Иван, приятно было повидаться.

Переднее колесо машины залезло на соседнее парковочное место. Как быстро все закончилось. Значит, он и не собирался оставаться. Машина, судя по наклейке на заднем стекле, арендованная. Они больше не смотрели друг на друга, не видели друг друга. Лео открыл дверцу, сел за руль, завел мотор, еле слышно заурчавший, когда машина покатила прочь.

Иван.

Так всегда бывало, когда они отдалялись друг от друга. Отец стал Иваном для своего сына.

И ощущение дурноты, неприятное, из утра, прогрызло теперь в нем еще большую дыру. Старший сын совсем отгородился от него, его здесь уже не было, достучаться не получилось.

Тьма, в которой можно утонуть.

Невероятно черная.

Но потому она еще и скрывала.

На последнем отрезке пути Лео припарковался в придорожном «кармане» для разъездов на узкой лесной дороге. Заглушил мотор. Погасил фары. Растворился в черноте.

Дышать медленно. Вдох, выдох, вдох, выдох. А сердце, кажется, бьется все быстрее. Вокруг абсолютная тишина, и поэтому ясно слышно, как оно колотится о грудную клетку.

Холод ранней весны. Здесь осталось гораздо больше снега, чем на придорожной парковке, где он днем откапывал оружие. Он не думал об этом, когда ехал сюда в первый раз, торопясь к парому, уходящему в 13.00. То, что растаяло днем, теперь подмерзло, красивая тонкая корочка льда похрустывала и прогибалась, когда он пошел на свет. Вдалеке, где дорога уходила к озеру Меларен – четыреста метров, если верить карте, – ярко горели три уличных фонаря, они раскалывали темноту, гордо высились у паромной переправы.

Он шел слишком быстро. Удары сердца, гнавшие его вперед, надо было держать под контролем, неприятное чувство подстегивало, он бессознательно ускорял шаги, но не позволял себе двигаться слишком быстро, именно он должен найти их, а не они его. Если они там, если поджидают его, у него должна быть возможность повернуться и уйти незамеченным.

Здесь все по-другому. Столица покоилась в огромной световой чаше, искусственное сияние лежало на домах мягкой шапкой, тем более яркой, чем ближе находился зритель. Здесь же были только звезды. И три одиноких фонаря – как манящий сигнал, который не позволял ему сбиться с пути.

Именно тогда неприятное чувство ушло, уступив место легкости, спокойствию. Награда за то, что он улизнул от полицейских кордонов. В этот раз он не мог ни управлять ходом событий на месте, ни отступить после. Поэтому он и опоздал на встречу с отцом. Ему надо было разобраться, разузнать! Сначала – из новостей в 16.45. Остановив машину на обочине, он слушал по радио прямой репортаж о вооруженном нападении на инкассаторов, которое закончилось перестрелкой, слушал нейтральный новостной голос:

«…по некоторым данным, один из грабителей может быть убит».

Убит?

Один из грабителей?

Кто?

Темнота вокруг него – как бездонная яма, он часто представлял себе такую – как вечное падение, или как когда он ребенком нырял все глубже, стремясь ко дну озера и спрашивая себя, сколько еще он сможет выдержать.

Что-то зашевелилось в густых кустах справа от него. Потом донесся резкий запах, признак живого существа, нескольких существ – стада лосей или диких свиней, которые отдыхали этой ночью так близко от него. И среди черноты, среди этого звериного запаха его телефон вдруг зазвонил. Беззвучная вибрация в нагрудном кармане. Сэм! Он нащупал телефон, вытащил, и вот – голос Сэма… Не тот. Черт, не тот номер! Другой. Код 08. Стокгольм. Что это значит? Сэм, но с другого номера? Сэм где-то застрял? Надо обязательно ответить. Но не здесь. Не так близко к тем, кто, возможно, ждет его. Или… это Яри? Нет. Ни Сэм, ни Яри не станут звонить на обычный телефон. А если это и кто-то из них, он не может рисковать, отвечая на полпути, звук будет идти слишком быстро, не встретит сопротивления в тишине. Он обогнул что-то, снова отыскал дорогу, двинулся вдоль края канавы, попытался разглядеть переправу, понять, стоит ли перед опущенным шлагбаумом какая-нибудь машина в ожидании переезда, не бродит ли кто-нибудь по круглой асфальтовой площадке, высматривая, карауля?

Он готов был развернуть машину уже тогда, посреди выпуска новостей, начавшегося без пятнадцати пять. Поехать прямо сюда. Чтобы знать. Но он поехал дальше и как раз успел, его видели достаточно долго и в нужное время, так что наверняка запомнили. И не только отец. Он настоял на том, чтобы заплатить за несъеденное. Четыре пятисотки – это много. Владелец ресторана такого не забудет. Если – или, скорее, когда – полицейские явятся на кухню ресторана, чтобы задать свои обычные вопросы, у Лео Дувняка будет надежное алиби, подтвержденное не только членами семьи: временные рамки явно не позволили бы ему ограбить инкассаторов в южном пригороде Стокгольма, замести следы и почти сразу войти в дверь ресторана с венгерской вывеской в центре города.