Похвала, впервые высказанная Рэндолфом в такой искренней, прямой форме, вызвала у Хаулэнда какую-то смутную тревогу. Было похоже на то, что дальше последует обычное недовольство: "Все хорошо, я доволен тобой, но..."

Сидевшего в кресле и молчаливо слушавшего Мэллоу уже чуть ли не трясло от этих ученых. Создавать жизнь! Жизнь, которая сама себя воспроизводит, растет, развивается... он представил себе чудовищ с очень скользкими телами и бесчисленными щупальцами...

Рэндолф скрестил свои маленькие ноги на подставке и нервно жестикулировал крошечными руками:

– Итак, ты полностью вошел в курс наших дел. Тебе известна ценность работы, которую мы делаем, и у меня нет необходимости повторяться. Все, в чем мы сейчас нуждаемся, - деньги, без денег мы не можем двигаться дальше. Все зависит от финансирования.

– Совершенно точно, сэр, - сказал Хаулэнд, немного сбитый с толку тревожными оттенками в голосе Рэндолфа, которые Питер чувствовал, но не мог до конца понять.
– Ничего теперь не стоит на нашем пути.

– К сожалению, ты выдаешь желаемое за действительное, - Рэндолф выпрямил свой указательный палец и как бы пронзил им Хаулэнда.
– Ничего не может стоять у нас на пути - а еще вернее, ничего не должно стоять! Я надеюсь, ты так же предан избранной тобой профессии, как я. Что бы ты сказал, Питер, если бы я сообщил тебе, что решено не давать фонд Максвелла моему отделу в этом году?

Хаулэнд усмехнулся:

– Моей первой реакцией, я думаю, было бы сожаление о том, что я вообще пришел в Льюистид.

– Да? Как тебя понимать?

– Как вы знаете, у меня был выбор - ограниченный, но все же выбор предложенных мест работы. Я выбрал вас и Льюистид, потому что занимался похожими проблемами и потому, что знал: вы получаете крупную сумму из фонда Максвелла и, следовательно, решается финансовая сторона для меня, для всех нас, в проведении экспериментов на Поучалин-9.

Если даже признание Хаулэнда удивило Рэндолфа, профессор ничем не выдал своего удивления. Вместо этого он сказал:

– В таком случае, ты очень расстроишься и будешь сильно раздосадован и рассержен, если все же мы скажем?..

Хаулэнд опять улыбнулся своей мальчишеской улыбкой. Он все еще не придавал особого значения словам Рэндолфа.

– Я бы просто сошел с ума, я бы, я бы...

– Ты бы что?

– Ну, ну, я точно не знаю. Я бы чувствовал себя обманутым. Преступно обманутым. Но так как вопрос еще не поднимался...

– Видишь ли, мой дорогой Питер, вопрос уже поднимался и решился.

Питер Хаулэнд начал медленно вставать, разгибая постепенно свою высокую, долговязую фигуру, пока, перейдя в вертикальное положение, не навис над крохотным Рэндолфом, которому показалось, что Хаулэнд вырос до самого потолка.

– Вы хотите сказать - мы не получим фонд Максвелла?
– шепотом спросил Хаулэнд.

– Да, Питер. Мы не получим фонд Максвелла.

– Такое впечатление, что вы воспринимаете это совершенно спокойно. Работа всей вашей жизни - так вы много раз утверждали - рухнула. Нас, как мне известно, нет в планах фонда на будущий год. Зато абсолютно все знали - мы должны получить средства из фонда в нынешнем году! О боже! Что же будет с работой - а я... Я выбрал это место из-за фонда Максвелла - и отказался от других хороших предложений, и вот теперь мы остались в дураках. Какая ужасная насмешка! Но, быть может, есть какой-нибудь...

– Нет никаких оснований надеяться на изменение решения, - холодно сказал Рэндолф.
– Ты же знаешь, что фонд был распределен на двадцать или больше лет вперед. Это был наш год - но нам не повезло. Нам сказали, что очередность получения денежных средств до сих пор официально не оформлена - и мы не имеем никаких прав на получение фонда.

– Но что же нам делать?
– Хаулэнд резко опустился в кресло и безнадежно посмотрел на Рэндолфа. Мэллоу продолжал сидеть и выжидательно молчать.
– Что мы можем сделать? А между прочим, почему мы не получаем деньги? Чье это решение? Куда идет фонд?

– Из всех твоих вопросов, мой дорогой Питер, только самый первый заслуживает внимания. На все остальные можно ответить коротко: мы не получаем фонд, так как члены правления решили, что необходимо финансировать исследования профессора Чейз. А теперь...

– Элен!
– Хаулэнд вспомнил, как она оборвала себя на полуслове во время последнего разговора.
– Как, эти дешевые...

– Спорить на данную тему, обвиняя друг друга, - значит напрасно растрачивать драгоценную энергию. Но я почти уверен, что ты испытываешь чувство возмущения таким несправедливым, оскорбительным отношением к науке, не так ли?

Хаулэнд тяжело вздохнул. Ему казалось, что Рэндолфа совершенно не волнует случившееся, тогда как его самого, Питера Хаулэнда, трясло от охватившей его ужасной ярости - и Питер догадался, что Рэндолф просто уже прошел через это. Профессор был в состоянии экзальтации; весь его вид говорил об обретенной им уверенности и готовности бороться. Хаулэнд решил попытаться укротить свой гнев, но не смог удержаться от еще одного возмущенного высказывания:

– Я так взбешен, что мог бы запросто скрутить шеи членам правления, одному за другим. А что касается Элен - тут...