– Я не считаю, что действительно...

– Прошу тебя, пойдем!

Она схватила его за руку, и Хаулэнд понял, что предстоит серьезный разговор. Они пошли рядом, энергично прокладывая себе путь среди движущихся рядов студентов, которые оглядывались на них и, глазея, лукаво посмеивались.

Сидя в университетском кафетерии за одним из маленьких столов, отведенных для профессорско-преподавательского состава, Элен спросила:

– Мне кажется, ты обижен на меня, Питер?

– Нет, теперь уже все прошло. Я был взбешен - могу признаться, если ты так настаиваешь, - сразу после того, как узнал, что ты имела в виду.

– А что я имела в виду?

– Когда ты говорила загадками. Оказалось, ты получила фонд Максвелла. Молодец! И что же ты собираешься делать с такими большими средствами? Имея столько денег, можно сделать гораздо больше, чем угрохать все на новый театр.

– Ты так уверен?

Она поставила чашечку с кофе и пристально посмотрела на Питера. По ее улыбавшимся глазам можно было определить, что она человек откровенный, честный и искренний. Ее взгляд привел Хаулэнда в замешательство. Он уже жалел, что они встретились.

– Я собираюсь принести величайшую славу старому университету, славу, которой у него не было в течение многих десятилетий!

– Ты говоришь о всех тех старых бумагах...

– Да, о всех этих старых бумагах! И оставь свой насмешливый тон! Речь идет о голографических рукописях Шоу, который пользовался и своим собственным именем, и псевдонимом - Уэллс. У меня есть еще несколько других идей и, когда я закончу, моя диссертация буквально потрясет всю академическую Галактику. Вот посмотришь!

Окинув Элен рассеянным взглядом, Хаулэнд начал совершенно невнятно говорить о том, что его скоро не будет на Земле, что он будет работать на планете Поучалин-9. Но тут он опять вспомнил об убийстве Киркупа и о том, что полчаса назад сказал ему Мэллоу, - и он даже вздрогнул.

– Питер! Что случилось?

Точно такая же интонация была в вопросе Вилли Хаффнера после того злополучного телефонного звонка...

– Случилось?
– он попытался смехом унять свою дрожь и ответил: Ничего. Наверное, простудился, забываю глотать таблетки.

– Ты выглядишь каким-то уставшим.

– Да? Ничего удивительного. Я только что вышел из библиотеки, где долго работал. А не проводил время в беседах, как сейчас, с... с профессоршами литературы.

– Вот-вот, ты бы радовался такому счастливому случаю, что встретил меня. Я отплываю двадцать девятого.

– Да, двадцать девятого? Куда, могу я...

– Нет, не можешь!
– она протянула свою руку через стол и кончиками пальцев коснулась запястья его руки.
– Я расскажу тебе все, когда вернусь с рукописями. С того времени, как я буду снова здесь, Питер, мой дорогой, я стану знаменитой. И тогда...

Он не мог ничего сказать. Она будет знаменитой - ну, что ж, счастливо! А он для нее оставался все тем же простым доктором Питером Хаулэндом, ограниченным стенами университета, - без максвелловского фонда, обещавшего такие заманчивые перспективы. Он осторожно освободился от ее руки и встал, улыбаясь.

– Мы увидимся перед моим отъездом, обещай мне.

– Конечно. А теперь отправляйся в свою стерильную лабораторию с ее ужасными запахами.

Вернувшись в эту самую свою стерильную лабораторию, Хаулэнд нашел ее людной. Он застал в ней Хаффнера и Мэллоу, наблюдавших за профессором Рэндолфом, который был вне себя от радости. На рабочем стеллаже под пластмассовым колпаком лежал умиравший или уже мертвый хомяк. Подойдя поближе, Хаулэнд услышал громкий голос Хаффнера:

– Все очень хорошо, профессор, но - прошу извинить меня, если вам не понравятся мои слова, - в целом наш научный результат, как бы это сказать, нельзя считать очень гуманным.

– Главное, что вы с Питером получили нужный вирус. Теперь мы убедились - это то, что требовалось. Посмотрите! Посмотрите на подопытное животное - оно лежит как мертвое. Тем не менее, через двенадцать часов хомяк будет прыгать в своей клетке, чувствуя себя ничуть не хуже, чем до опыта.

– А надежнее было бы просто всадить в него пулю, - раздраженно ворчал Мэллоу. Он закурил, не предложив сигарету никому из присутствовавших, и спросил: - Можете вы дать абсолютную гарантию, что вирус будет действовать двадцать четыре часа?

– Да, не меньше двадцати четырех часов, - утвердительно кивнул Хаффнер.

– А-а, Питер!
– сказал Рэндолф, повернувшись к Хаулэнду.
– Ты как раз вовремя, увидишь заключительный этап...

– Заключительный этап... Как обстоит дело с практическим применением?

– Это проблемы Теренса. Он пришлет человека тебе в помощь. Я не предвижу никаких затруднений. Наш космический лайнер должен быть очень похож на межзвездный крейсер, не так ли, Теренс?

– Думаю, так.

Сложившаяся в отношениях всех этих людей, в том числе и его самого, напряженность, пагубно сказывалась на каждом из них и на общем деле. Это пугало Хаулэнда и не оставляло никаких надежд на будущее. Успех подобной экспедиции зависит от согласованной работы и полного доверия друг другу. Но именно сейчас Хаулэнда поразила ясность во взглядах, которыми обменивались Рэндолф, Мэллоу и Хаффнер, и Питеру впервые показалось, что между ними возможно взаимопонимание.