Однако оставим старых боевых товарищей наслаждаться мирной трапезой и вернемся к Сагарис. Пленников привели на пристань и загнали в длинный барак. Вскоре предполагались торги, и людям, изрядно изможденным длинной дорогой в Таврику, нужно было придать товарный вид. Сначала их покормили – пирогами с горохом и примерно такой же похлебкой, как та, которой питались легионеры, только без мяса. Правда, похлебка была густой и наваристой – повар не поскупился и набросал в большой котел много капусты и петрушки. А затем за пленников принялись опытные мастера своего дела – рабы-цирюльники. В соседнем помещении находились огромные каменные ванны, вделанные в пол (обычно они предназначались для засолки рыбы, но пока пустовали – до осенней путины), куда налили воды и заставили бедолаг мужского пола помыться. Затем пленников подстригли, обрезали им ногти на руках и ногах, брадобреи сбрили с их лиц многодневную щетину и бороды (у кого они были), а массажисты умастили тела оливковым маслом.

Что касается одежды, то пленникам она была не очень нужна. Ведь они представали перед покупателями в одних набедренных повязках, чтобы те могли в полной мере оценить их физические данные, от которых зависела цена будущего раба. А юнцов и красивых девушек вообще выставляли без какого-либо платья, тем самым подогревая повышенный интерес к ним потенциальных владельцев этого очень ценного товара.

Но прежде всего девушек и мальчиков отвели в городские термы, где их не только искупали, но и сделали массаж. Это был приказ Дюрге, который не пожалел денег на баню. Он был заинтересован получить за свой товар как можно больше полновесных сестерциев. А к Сагарис декурион приставил отдельно четверых солдат – на всякий случай, хотя оковы с нее так и не сняли. На его взгляд, превосходно сложенная амазонка была чересчур мускулиста, но у римских патрициев свое мнение на этот счет.

Интересно, зачем Плавтию Сильвану понадобилась амазонка? Для любовных игрищ она точно непригодна – может зарезать легата прямо в постели. С недоумением размышляя о судьбе Сагарис, фракиец шел в цитадель. Из принципии прибежал посыльный военного трибуна, коменданта Херсонеса, и Дюрге пришлось срочно покинуть гостеприимный дом Бриго Кальвуса. Хорошо, он успел вкусить почти всех яств, приготовленных Зариной, и теперь блаженствовал, ощущая приятную тяжесть в желудке.

Дюрге, хоть и торопился, но не без интереса рассматривал здания Херсонеса, среди которых уже появились новые. Он шел к приморской площади по главной улице и видел вдалеке небольшую постройку – сокровищницу города. Она стояла точно по оси улицы, причем так, что видны были одновременно два фасада – главный и боковой. Такая постановка здания была интригующей и провоцировала желание поскорее дойти к нему и рассмотреть его во всех подробностях.

Это была хитрая уловка греческих архитекторов. Декурион уже бывал в Херсонесе Таврическом, но постоянно ловил себя на мысли, разглядывая сокровищницу издали, что совсем не думает о предстоящей встрече с великолепным храмом, тем более что он не был виден из-за стен жилых домов. Выйдя наконец на площадь и все еще рассматривая здание сокровищницы, Дюрге всегда останавливался, как пораженный громом, когда перед ним представал во всем своем великолепии огромный храм Афродиты с мраморными колоннами.

В прибрежных городах Афродита почиталась как богиня, успокаивающая морскую стихию, и как покровительница мореплавателей. Ее храм в Херсонесе строители сориентировали таким образом, что его портал был обращен в сторону всеэллинского святилища Афродиты в городе Пафос на острове Кипр. Но долго думать об изысках греческой архитектуры Херсонеса фракийцу не пришлось. Военный трибун, худой и желчный римлянин, сразу взял быка за рога.

– Где амазонка? – спросил он резким скрипучим голосом.

Декурион угрюмо глянул на него и сухо ответил:

– Вместе со всем нашим «уловом» в бараке, на пристани.

– Ее нужно было сразу отделить от толпы!

– У меня был приказ всего лишь доставить эту с…ку в крепость, – раздраженно ответил Дюрге. – Что и сделано. Остальное меня не касается.

Военный трибун Таврики брезгливо поджал тонкие ехидные губы. Он недолюбливал варваров, и хотя фракийцы спиры получили римское гражданство, все равно трибун считал их неполноценными.

– Теперь будет касаться! – отчеканил военный трибун. – Слушай приказ легата: тебе следует выделить два десятка лучших воинов и вместе с ними сопровождать амазонку до самого Виминациума. Нужно передать ее лично Плавтию Сильвану. В целости и сохранности! Трирема* уже в порту, ждет. За амазонку отвечаешь головой.

Ого! Дюрге невольно вздрогнул. Похоже, приказ исходит даже не от Плавтия Сильвана, а от самого императора Нерона, скорого на расправу. На кой ляд им всем понадобилась эта бешеная девка?! Красива – да, но среди пленниц есть и покрасивее. Скорее всего, у Нерона намечается очередной триумф, и он хочет продефилировать по Риму вместе с одной из доселе неуловимых дев-воительниц, чтобы доказать Сенату и гражданам Рима свое превосходство.

– Будет исполнено, – коротко ответил декурион и покинул помещение принципии, злой и раздраженный.

Внутри у него горел огонь. Военный трибун Таврики, выходец из древнего патрицианского рода, был сущей бездарностью. Из-за того, что задуманные им воинские походы чаще всего заканчивались поражением римлян, его и отправили на край Ойкумены 46 , где до него все сделал Плавтий Сильван, разгромив племена скифов и сарматов и усмирив диких тавров. Военному трибуну оставалось лишь надувать щеки от значимости своей должности и гонять по степи немногочисленные отряды разбойников. Но теперь, когда в его руки попала неуловимая амазонка, он точно обскачет Плавтия Сильвана, представив этот успех как доказательство своего военного таланта. Дюрге совершенно не сомневался в том, что в данный момент быстроходное посыльное судно мчится под всеми парусами в Остию, главную гавань Рима в устье Тибра.