«А вот здесь ты врешь, друг ситный!» - вспоминаю свой разговор с Ксенофонтовым.

– Кстати, как ты с ним познакомился?
– спрашивает как бы, между прочим.

– Я придумал песню о блокаде и передал в Обком Романову Григорию Васильевичу. Через некоторое время получил телеграмму от Петра Петровича с приглашением в Ленинград, - смотрю на собеседника, замолчав.

– Понятно, - произносит и чего-то помечает в листке.
– То есть ты не знал о нем до этого?
– поднимает голову.

– Нет, - мотаю головой.

– А как оказалось, что вы родственники?
– смотрит внимательно.

– Он мне сообщил, - делаю удивленный и наивный взгляд.

– А он откуда взял эти сведения?
– не отстает.

– Не знаю, он не говорил. Поинтересовался нашей родней и нашел пересечения со своей, - предполагаю.

«Чекист» скептически кивает головой и спрашивает:

– А что твои родители на это говорят?

– Отец сказал, что все может быть, так как какие-то родственники жили в Ленинграде до войны, но в блокаду затерялись, - разъясняю.

– А что за история с преступником, задержанным с твоей помощью?
– пытается поймать на меня на неискренности.

– Это идея Петра Петровича, - сваливаю все на покойника, надеясь, что бог простит.
– К Романову поступило анонимное сообщение о Григорьеве. Милиция проверила и наконец-то задержала преступника. Ксенофонтову нужна была веская причина, объясняющая его исследование моего окружения и родни. Вот он и предложил назначить меня автором анонимного сообщения, - устало поясняю, демонстрируя, что устал молоть языком.

Не обращая внимания на мои намеки, оперативник продолжает допытываться:

– Что тебе Петр Петрович говорил о своей работе?

– Ничего, - опять пожимаю плечами.

Недовольный лаконичностью ответа Карасев пытается уточнить:

– Но ты должен догадываться, чем он занимался?

– А я знаю!
– радую его «признанием».
– Он работал в Общем отделе Обкома помощником Романова.

Улыбка на лице оперативника киснет, но он не унимается:

– А что еще ты знаешь о родственнике?

– Участник войны, вероятно, служил в милиции. После выхода на пенсию работал каким-то начальником на судостроительном заводе, - перечисляю, подняв глаза к потолку.

– Откуда ты узнал про милицию?
– тут же ухватился.

– Мне об этом сказали еще дома. Город у нас маленький и трудно что-то утаить, а он вел себя, как опер и, наверное, какие-то документы предъявлял, - поясняю простодушно.

– Понятно, - тянет Карасев и принимает решение: - Сейчас Сергей, заполни анкету. Постарайся ответить на все вопросы честно или так, как считаешь правильно и подробно там, где требуется, - достает из стола и протягивает несколько отпечатанных бланков и протягивает вместе с ручкой.
– Садись и спокойно не торопясь работай, - кивает на пустой стол напротив.

Читаю вопросы и понимаю, что эту анкету составляли комитетские мозголомы, так как наряду с кадровыми простыми вопросами (имя, фамилия), были вопросы интересные психологу или психиатру. «Что важнее - химия или история? Какой цвет у тебя вызывает агрессию?» На некоторые вопросы даже не знал, что ответить и писал наугад.

Пробежав глазами результаты моих мучений, оперативник протянул мне очередной бланк со словами:

– Прочитай внимательно, впиши свою данные и распишись.

Читаю: «Обязательство ….» Дохожу до пункта «Докладывать о ….» и отодвигаю листок в его сторону.

– Я это подписывать не буду, - упрямо гляжу в сторону.

– Почему?
– живо интересуется.

– Еще с детского сада воспитан, что ябедничать не хорошо, - отвечаю.

– Не хочешь помогать нам? Ты ведь сам сказал, что уважаешь нашу работу и считаешь ее важной в защите интересов страны?
– демонстративно удивляется.

– Я безо всяких обязательствсам приму меры сам или сообщу, если замечу враждебные действия в отношении нашей страны или ее граждан, Подпишу это обязательство, если в нем изменить некоторые формулировки, - поясняю свои позицию.

– Какие пункты?
– приподнимается и заглядывает в бланк

– Вот этот, этот и эти два, - указываю ручкой.

– Это стандартный бланк, который подписываю все, - удивляется и садится на место.

– Я не против, пусть подписывают, - соглашаюсь примирительно.

Некоторое время он сверлит меня взглядом, а потом кивает:

– Ладно. Результаты нашей беседы я передам соответствующим людям, и они примут решение. Должен тебя предупредить, что где был, что видел, с кем и о чем разговаривал, что делал - никто не должен знать, даже близкие родственники. Это тебе понятно?