Когда я вошла в покои Цессы, из ее кабинета выходил подобострастно кланяющийся вельможа. Он неловко запнулся, наступив пяткой на свою же длинноносую туфлю, украшенную бархатным бантом, и крякнув покачнулся. Из его плотной кожаной папки посыпались испещрённые бисерным почерком листы, и он суетливо стал их подбирать. Большой живот сильно усложнял его задачу и бухнувшись на колени, мужчина стал ползать на корячках и хватать шелестящие бумажки. Гвардейцы смотрели на это представление сурово сдвинув брови и положив руки на шпаги, что сильно нервировало и без того дерганного толстячка. Его шелковые бриджи цвета игристого вайна совсем неаппетитно обтягивали упитанный зад, что мешало мне наслаждаться открывающейся картиной. Он подобрал уже все листы кроме одного, и уже встав, увидел еще один, лежащий поодаль, исписанный цифрами и таблицами лист. Пыхтя и потея, он наклонился за ним, проявив чудеса гибкости, к сожалению его панталоны, не выдержав пухлого напряжения тихонечко хрумкнули и разошлись на половинки, являя мне, и нервным гвардейцам расчудесные белые кальсоны в желтую уточку. Еле сдержавшись, чтобы неприлично не расхохотаться, я обошла его по кругу, подмигнула страже и вошла в рабочую вотчину Цессы.

Теана сидела за своим массивным столом, заваленным кучей бумаг. Ее светлая головка то и дела пропадала за особо большой стопкой и оттуда раздавался шорох и бормотание, как будто мышки нашли в кладовке головку сыра и совещаются как лучше транспортировать ее к себе в норку.

— Уй, стервятники… Матушку Софию не заменить, святая была женщина, с себя последнее снимет, где я еще такую найду… А этим лишь бы руку поглубже в казну запустить, да нахапать побольше… Гиены проклятые, — бурчала Ее Высочество.

— Гиены? — удивилась я, — странно…

— Ну да, подальщики, вонючки страшные, — ответила Теана и наконец-то подняла голову, увидела меня и засияв радостной улыбкой, засыпала меня вопросами, — А ты почему здесь? Когда приехала? — и не дождавшись ответа сразу начала жаловаться. — Я так тебе рада, ты и Нори словно свет в окошке, вокруг одни лизоблюды, просители и подхалимы и еще не известно кто лучше. Даже некому похвастаться, что меня больше на мыло не тянет, как отрезало…

— Правда? Это просто замечательно, — заметила я. Расспросить об этом достижении Теану поподробнее мне не удалось, так как именно в этот момент, предварительно музыкально стукнув в двери кабинета, ворвалась Оноре. Приветственно кивнув мне и Цессе она подошла к столу и с неимоверной гордостью вытащила из замшевого ридикюля под цвет своего сногсшибательного янтарного платья, небольшую крафтовую коробочку бледно желтого цвета.

— Вот, — сказала она Теане, — я забрала последнюю, и мне пришлось немало попотеть, чтобы перебить цену. Та несса вцепилась в него словно клещ в шкуру собаки, но я сразила ее контраргументом.

— Каким? — спросила Ее величество, — и что ты мне принесла.

— Мне пришлось пообещать ей приглашение на свадьбу Касси, а в коробке самое натуральное, нежное, ароматное яичное мыло в Содружестве. — На несколько мгновений возникла многозначительная, торжественная пауза, но потом, поймав сияющие глаза Теаны, мы громко рассмеялись, я хохотала так, что из глаз брызнули слезы. Впрочем Цесса не отставала, утирая слезящиеся глаза.

— Норри, — обратилась она к недоумевающей нессе, — ты замечательная подруга. Я так рада, что та шаманская пуля привела тебя во дворец, — Оноре продолжала хлопать ресницами и обиженно сопеть. — За квази до твоего прихода, я как раз рассказывала Соль о том, что эта ужасная, неправильная извращенная тяга к этой отросли парфюмерной продукции уже прошла…Впрочем теперь меня тянет на мел, и я отгрызла приличный кусок от фрески в малой гостиной.

Наш дружный хохот было слышно далеко за пределом личных покоев Цессы.

*Резигнация — (от лат.) отречение, покорность неотвратимому; может основываться или на познании и чувствовании Высшей силы, или на болезненности и бессилии;

**Гез — нарицательное название носового флага корабля, который наряду с государственным, гражданским, торговым флагом обозначает государственную и родовую принадлежность судов.

Сидя за маленьким ажурным столиком из полированной вишни мы, втроем, пили совершенно невероятный напиток. Терпкий и мягкий одновременно. Отвар пах земляничным листом, шиповником и ромашкой, был бледно розового цвета и оставлял послевкусие лета и солнца. Теа рассказала, что это ее собственный рецепт и такой сбор пили все ее предки. К нему подавали крошечные миндальные пирожные со свежей ягодой и сливочным соусом.

Благодаря общению с подругами, переживания уступили место голоду, и я набросилась на невероятные десерты. В придворной теплице выращивали различные сорта и виды ягод, только земляники было семь видов, даже дикая.

— Ну какая дикая земляника может расти в теплице? — вопрошала Теана, облизывая креманку со взбитыми сливками, — другое дело выйдешь пораньше, когда еще роса не просохла, дойдешь до ягодной полянки, где сочная розовая ягодка греется на солнышке, насобираешь целый туесок…эх. Никакой романтики.

— Кстати о романтике, — перевела разговор на волнующую ее тему Оноре, — мне нужна твоя помощь, — сказала она мне. — У бабули есть близкая подруга, одна из немногих, ба очень избирательна. Ты должна знать ее, это виконтесса Кроули… так вот, ее замучил призрак. Я удивленно уставилась на Нори, я прекрасно помнила эту благообразную старушку в старомодном чепце и с розовыми буклями. Она недавно похоронила мужа и всю свою любовь отдавала племяннику, приятному молодому аристократу, кажется мы как-то ходили на выставку в одной компании.