В девять, малышка начала сладко зевать, и я поинтересовался как они укладываются спать. Мытьё мы решили отложить на завтра, ну не представляю я, как это должно выглядеть, это же маленькая девочка, а я мужик. Ещё обвинит меня Машка в педофилии. Нафиг, нафиг. Алиса переоделась, в пижамку, я почитал ей сказку и пообещал никуда не уходить пока не придёт мама.

Мария

Когда закончилась операция и пожилой врач сказал мне, что состояние больной стабильно тяжелое, но я могу ехать домой, я его даже не сразу поняла. Он несколько раз устало повторил мне, что к Ниночке сегодня меня не пустит, а если что-то не дай бог случится, мне позвонят, и лучше, чтобы я поехала домой. Я слушала его, кивала головой как китайский болванчик, но информацию воспринимала с трудом. В итоге доктор, всунул мне в руку бумажку с телефоном реанимации и сказал позвонить завтра с утра.

Я шла по улице, похрустывая замёрзшими лужами, надо же как неожиданно случились заморозки, ещё неделю назад можно было бегать в лёгкой курточке, а сегодня ночью уже случился минус, затягивая неровности, на дорожках, заполненные водой, тонкой хрусткой плёнкой. В голову лезли события сегодняшнего дня пытаясь из винегрета фрагментов выстроится в ровное воспоминание.

Всё началось со звонка, когда я услышала в трубке голос дочери, спину покрыл липкий пот. Она не знает моего телефона, маленькая ещё, не запоминает. Она не умеет пользоваться мобильным телефоном, мы ей не показывали. Что-то случилось! А когда она говорит, что Ниночка не просыпается, мне становится совсем страшно.

А вот дальше всё как-то кусками: Игорь с ключами на ладони, его руки, нервно сжимающие руль, кисти постоянно двигаются вперёд-назад, будто это не мне, а ему звонил пятилетний ребёнок, который сейчас в квартире с человеком без сознания. Как он жестко говорит со мной, но в такие моменты я начинаю соображать, гораздо проще выполнять приказы, а не думать самой. Надо же я спокойно и уверено держала в руках штурвал управления компанией, а ведь не раз возникали сложные моменты, не раз фирма была близка к банкротству, но я решала многое быстро и спокойно, а тут, казалось бы, надо отвезти человека в больницу. Что проще? А я терялась и металась. Следующий обрывок, когда Игорь говорит с Алисой, спокойно, размеренно, не пугая ребёнка, но как с равной. Потом вижу, как он вытаскивает Ниночку из машины и идёт к приёмному покою, а я опять мечусь и не знаю, что делать, в итоге решаюсь закрыть машину и бегу за ним, под возмущенные крики охранника. А что я могу? Машину я всё равно не отгоню.

Калейдоскоп в голове крутится с удвоенной силой, вот он просит врача помочь, вот сидит в приёмном покое, закрыв лицо руками. Игорь? Красавчик, который в школе слова доброго не сказал, не только мне, наверное, никому. Он сейчас, закрыв глаза покачивается, будто привёз не кого-то кто не имеет к нему никакого отношения, а мать родную. Вот я отдаю ему ключи, разрешая поехать к моей дочери. Сама я не знаю, что хочу. С одной стороны, я не могу спокойно сидеть, мне необходимо периодически слышать, как там Ниночка и больничные коридоры приносят призрачное успокоение, с другой я знаю, что мне надо к дочери, она боится переживает, но я решаюсь обойтись малой кровью и доверяю своё золотко этому чудовищу Игорю Ершову. Сейчас я понимаю, что однозначно повредилась в разуме раз на такое решилась.

Да как в мой больной мозг пришла подобная идея? Я уже костерила себя на чём свет стоит. Что он может сказать моему ребёнку? А вдруг он напьётся? Вспомнились его глаза, когда он уходил: очумевшие и потерянные. Я и сама бы сейчас была не против выпить. Мысли скакали с одного на другое, без какой-либо приличной логики

Мне удалось увидеть Ниночку перед уходом, через крохотное окошко в двери. Она лежала на кровати и казалась такой худенькой и иссохшей, что мне стало страшно, в маленькие, словно птичьи лапки, кисти были воткнуты иглы капельниц. Мне было страшно, почему я теряю близких людей, пусть некоторые только кажутся близкими, как Сашка, но Ниночка мой единственный друг, она заменила мать, которой у меня толком и не было. Она должна выжить, выдержать, нам с Алиской без неё никак и дело не в тех функциях, что она взвалила на свои хрупкие плечи, дело в том сколько она душевного тепла нам отдавала. Её просто не было рядом, она не болтала со мной, не улыбалась мне, и я будто осиротела.

Игорь

Ключи недовольно заворочались в замке и дверь тихонько приотворилась. Алиса заснула минут тридцать назад, и я был предоставлен сам себе. За это время я аккуратно, под недовольное ворчание Мухтара, чувствовал зараза, что он мне не нравится, заглянул в хозяйскую спальню, но не найдя ничего интересного с первого взгляда, разместился в гостиной. Здесь было множество книжных шкафов, я просмотрел приличное количество книг, пока наугад вытащил что-то приемлемое для чтения, просвещаться по поводу строительства, меня как-то не тянуло.

Машка буквально вползла в квартиру, практически скинула обувку и прямо в пальто протопала на кухню. Я нерешительно прошлёпал в след, не сидеть же нам по разным помещениям, ожидая, когда ангел спустится с небес и дарует нам возможность изъясняться на одном языке. Несмотря на то, что я весь вечер провёл с замечательной девчушкой, которая своей чистотой и непосредственностью похоже запала в моё сердце, видимо там было слишком много свободного места, а также на то, что я явно испытывал жалость к однокласснице, сказать, что она начала вызывать у меня симпатию, я не мог.

Женщина тем временем, как и была в верхней одеже устроилась на кухне, и изучала свои руки, лежавшие на столе, крепко сцепленные в замок. Когда я вошел она подняла на меня глаза, от её взгляда веяло такой пустотой, что я чуть не отшатнулся обратно в коридор. Боже! Неужели всё плохо и ничего не получилось? Неужели всё напрасно? Она ещё раз посмотрела на свои руки, а затем встала, подошла к шкафчику над мойкой и встав на цыпочки вытащила с самой верхней полки бутылку не просто дорогого, дорогущего коньяка. Оттуда же на стол переместились две стопочки. Всё так же молча Машка налила в каждую стопку коньяка и не чокаясь хлопнула. У меня всё обмерло. Не смогли…