– Мы уже выяснили, что уважения ко мне ты не испытываешь, так? Тогда к чему сей ложный пафос – «при всём уважении», – передразнил он её.

– Говоришь, тебя зовут Джайна? – совсем уже другим тоном спросил он после небольшой паузы.

– Вообще–то, Надежда. Но если вы настаиваете – буду Джайной. Мне без разницы.

– Меня зовут Чархан.

– Да, ваше величество.

– И я не человек. Это я всё к тому клоню, что мой брат тоже им не был. Такие как мы с ним умирают долго. Очень долго. И очень мучительно, ведь мы почти бессмертны.

Руки Чархана наручниками сжавшись на тонких кистях Надежды, не давая ей отстраниться и отступить.

Горячий язык скользнул в ушную раковину, оставляя влажную дорожку. В этом жесте нечто настолько столь непристойное, гневное и злое, что Надежду замутило от страха.

Слова короля тяжелым эхом отзывались в её сознании, становясь похожими на кошмар:

– Брат оказался обреченным дышать до тех пор, пока последняя капля крови не покинула его израненное тело. Посмотри на меня.

Ущипнув пальцами за подбородок Чархан не оставил Надежде шанса его ослушаться.

– Смотри! Знаешь, почему пришлось пойти на это? Потому что я послушался этих придурков – Сандара с его сумасшедшей шлюхой!

Лицо собеседника оставалось бесстрастным, но под ледяной оболочкой кипела лава яростного разочарования и жажда крови, видимо, составлявшая основу этой тёмной души.

– Вы сделали глупость, Ваше Величество, – хладнокровно, в лицо ему заявила ему Надежда.

Чархана то ли позабавила, то ли обескуражила её прямота:

– Дерзишь?

– Давно ли искренность считается дерзостью?

– Всё зависит от обстоятельств.

– Не знаю, чего вы хотите от меня добиться, но скажу прямо – вы напрасно принесли в жертву брата. Произошла какая–то ошибка. Я – не миссия. И можете хоть живьём меня зажарить, ничего от этого не изменится.

Не смотря на показную браваду полностью изгнать из голоса страх не получалось.

Кто его знает? А ну как примет её слова за руководство к действию?

Смех острыми льдинками рассыпался по комнате. Злобный и отчаянный.

– Не бойся, Надежда–Джайна, не я лишу тебя жизни. Придет время – сама сдохнешь.

Очаровательная улыбка сопровождала сии милые пожелания.

Ледяные руки короля с силой сжали пальцы Надежды, задержавшись на магической безделушке – перстне–артефакте:

– Условный знак, метка богов.

Окинув Надежду быстрым взглядом, король одарил её очередной издевательской улыбкой:

– Жаль, кроме этого знака ничего в тебе больше нет.

– Вы в этом уверены, Ваше Величество?

Вопросительно изогнутая королевская бровь побуждала высказаться до конца.

– В вашем мире играют «В пьяницу»?

– Каждый второй, – хмыкнул он. – С чего такой странный вопрос?

– Это игра особенная – в ней шестерка бьет короля.

Надежда заставляла себя глядеть прямо в глаза Чархану.

Зрачки в его глазах расширились, руки сжали талию так, будто намеревались переломить пополам.

На какое–то мгновение Надежда с предвкушением подумала – её сейчас поцелуют. Как в тех дурацких романах, что она втайне почитывала…

Лицо короля исказилось.

Резкий толчок заставил, попятившись, упасть в кресло.

Чархан наклонился. Руки его легли на подлокотники, заключая в кольцо рук, словно в капкан:

– Нет во Вселенной мира, в котором шестерка била бы короля, – выдохнул он. – Совет на будущее: не играй в глупые игры с дурацкими названиями. Это может плохо кончиться. Приятного вечера, миледи, – откланялся он.

Дверь за узкой спиной сумасшедшего короля захлопнулась, оставляя Надежду в самых противоречивых чувствах.

Желая вдохнуть свежий воздух, она широко распахнула окно.

Залётный ветер разметал легкие занавески.

***

Коридор освещали факелы. Почти обычные. Только благодаря работе придворных магов они не чадили.

Идти было неудобно. Длинный шлейф все время норовил запутаться в ногах. Во избежание неприятного инцидента с падением приходилось семенить, из–за чего походка приобретала почти азиатское жеманство.

Столы в зале ломились от еды. Аппетитной грудой она лежала на многочисленных подносах. От обилия блестящего металла рябило в глазах. Впрочем, как и от драгоценностей, что придворные сочли нужным на себя нацепить. Причем, нельзя сказать, чтобы кавалеры при их выборе оказались умереннее дам.