— Горячая вчера бабёнка попалась? — Похабно подмигивая, спрашивает Аркадий Викторович. Несмотря на имидж рафинированного интеллигента и постоянное Выканье, наш старший товарищ тот ещё пошляк. Дело даже не в неудобных вопросах, а в мимике — так гримасничают разве что подростки в начале пубертатного периода.

— Угу, — снова зеваю, прикрыв рот, — до сих пор отойти не могу.

— Постарше небось? — Подмигивает Валерьевич, потихонечку заводясь и то и дело протирая запотевающие стёкла очков. Киваю молча, не особо вслушиваясь и налегая на сдобу. Не слишком люблю мучное, но это ещё одна деталь личины, тщательно выставляемая напоказ.

Последние пару дней мы частично легализовались и едим не у себя в каморке, а в общем зале. Не слишком уютно, откровенно говоря. Табачный дым и какая-то засаленность зала ещё полбеды, а вот профессиональное внимание белогвардейцев из РОВС изрядно раздражает.

Наружка из них откровенно хреновая — если и способны не потерять клиента из виду, тот не попасться ему на глаза уже навряд ли. Допускаю, что есть и спецы уровнем повыше, приглядывающие за нами, но мне и этих достаточно для постоянного раздражения.

— Ещё пару дней и всё — на волю, в пампасы? — Интересуется чуть снисходительно Максим, — свою часть знаний сегодня расскажете нашим гостеприимных хозяевам?

— Сегодня встречаемся, — не замечаю тона, — Пару дней на улаживание формальностей и покупку билетов, а там… В Южную Америку намереваюсь податься, — откладываю газету и допиваю кофе, — там сейчас интересно, да и Депрессия не должна задеть те места вовсе уж резко.

— Аргентина?

— Сперва да, а там посмотрим — может, Бразилия или ещё что. Немецким и английским владею, какие-то манеры и общая начитанность есть, так что смогу устроиться каким-нибудь бухгалтером или помощником управляющего на ранчо.

— Неплохая идея, — серьёзно кивает Максим после короткого раздумья, — если книги, что я читал, не слишком врут, то южноамериканские пеоны [36] неграмотны в большинстве. Можно прилично устроиться просто за счёт того, что ты настоящий белый и читать-писать умеешь.

— Примерно так и думал. В Америке и в Европе через пару лет Великая Депрессия, а за это время укорениться в Штатах или в какой-нибудь приличной стране не выйдет. Не факт, что удастся влезть повыше по карьерной лестнице или замутить какой-нибудь толковый проект, а если нет… Кого попросят первым с работы — настоящего янки или сомнительного иностранца с немецко-славянским акцентом?

— Думаешь, что выйдет в Южной Америке? — Интересуется Максим, откидываясь на спинку скрипнувшего стула.

— В Южной Америке может и получится что… да хоть на дно не скачусь! Там настоящих белых, тем более образованных, как джентельменов воспринимают — даже нищих. Да и жизнь там подешевле — выжить проще даже с небольшими деньгами, а то и отложить что. Получится, так может ближе к окончанию Депрессии какие-то связи будут или капиталец — может и получится вложить в серьёзные фирмы, пока они ещё на взлёте.

— Читал я Стейнбека [37] , — говорит Максим, не объясняя сути. Вопросительно глянув на него и не дождавшись ответа от задумавшегося бандита, встаю из-за стола, благодаря проходящую мимо Варю за хлеб-соль.

Девушка улыбается в ответ и улыбка преображает её, делая почти красивой. Чуть смутившись, Варвара поглядывает на Максима и тут же резко отворачивается.

— Эге… влипла девочка, — проносятся мысли, — нашла в кого… Бандит или нет, это ещё пол беды. Зная его, не самый плохой муж и отец выйдет — перебесился, серьёзный мужик. Тут другое… видел я пару раз, как Парахин смотрит на папеньку твоего и друзей его белогвардейских, когда думает, что его никто не видит. Как через прицел! А папенька у тебя, девушка — палач… и ты для Максима прежде всего дочь палача. И раз живёшь с ним, в его доме и на его деньги, зная о прошлом, то и уважения к тебе нет и не будет. И счастья я тебе не желаю… ни с Максимом, ни с кем другим. Ни счастья, ни деток…

Отвожу взгляд от Вари, да какое мне до неё дело? Ан нет, цепляет почему-то… Вот странное дело, к обычным белогвардейцам ненависти нет. А к таким, как Мацевич проклёвывается иногда что-то вовсе уж тёмное, ветхозаветное.

С Тимофеевым встречаемся по традиции в зоопарке, хотя больше и не скрываемся. На этот раз вместе с ротмистром пришли два таких же немолодых белогвардейца, явно достигшие в прошлом немалых чинов.

Прикрытие у старших офицеров РОВС несомненно имеется, но отслеживать даже не пытаюсь. В родном времени недурно ориентируюсь в городской среде и уверенно классифицирую не просто горожан и приезжих, но и определяю типажи. Ну там… работяга, инженер, заднеприводный, полицейская ищейка. Здесь пока глухо, типажи отличаются резко, только-только понимать начал.

— Колчак… — хмыкает ротмистр, переглянувшись с товарищами, — ожидаемо. Ничего лучше не могли придумать? Легия-банк, не слыхали о таком?

— Кто ж не слыхал, — отзываюсь вяло, не реагируя на фактическое обвинение во лжи, — история известная — откупились большевички от союзников. У чехословаков осталась в руках часть золота, а у большевиков — Сибирь и Колчак. На кровавое золото и основали Легию-банк.

— Немного коряво, но верно, — кивнул бывший, — или ещё где-то всплыло?

— Золоту этому ещё лет сто всплывать, — изрекаю тоном Кассандры [38] , — а насчёт придумать… Не знаю, честно говорю — не знаю. Скорее всего, кусочек правды в наших знаниях имеется, а вот насколько большой, это уже другой вопрос. Ничуть не удивлюсь, если бывшие наниматели затеяли Большую Игру и все наши попытки обрести самостоятельность хорошо просчитаны. Кинули гранату в болото и смотрят на реакцию его обитателей.