"Необходимо выработать иммунитет к ее чарам."

— Ах! Ладно. Только пообещай слушаться меня.

— Обещаю. — удовлетворенно ответила девушка.

"Мало верится, но не говорить же ей об этом."

8759 год. Королевство Саттар. Столица, Альдонир. Вересень (Сентябрь). Генри.

Генри сидел в широком канализационном тупичке, окруженный шестью десятками сторонников. Около двух месяцев назад начался кошмар наяву. Сначала перестали звонить церковные купола, затем стали пропадать нищие, бедняки, пьяницы, иностранцы, да любой, кто не успел добраться домой до темноты. Неладное Генри заподозрил сразу, но спасаться в одиночку, бросив верящих ему людей… Такого он не смог совершить. Убеждать товарищей в необходимости покинуть город пришлось пол месяца, но было уже поздно. Скверна глубоко проникла в круги власти.

Церковь богини Ниалас стала первой жертвой сектантов. Десятого дня Кресень (Июнь) месяца архиепископ в сопровождении сотни сильнейших церковников и магов академии провели битву с порождением пекла. В ту ночь шел сильный ливень, заглушающий звуки жестокого боя, закончившегося для них поражением. К тому моменту демон поработил практически всех находящихся в пределах дворца от чистильщика туалетов до глупого короля. Богомерзкая магия развратила умы и изуродовала тела людей, сделав из них беспощадные машины для убийства, работающих на пределе возможностей. Жалкая сотня сильнейших магов пала под натисков оскверненных. Особенно мощными были магические удары бывшего короля. Однако никто об этом так и не узал, ибо в ту же ночь, оставшиеся без серьезной защиты, храмы были захвачены врагом, а священники взяты в плен и принесены в жертву. Столичная церковь пала.

Следующий удар настиг столичный гарнизон и стражу. Итог оказался тем-же — часть солдат погибла в муках, а часть примкнула к еретикам. Городские ворота были заперты и завалены булыжниками. Объяснили это тем, будто в городе обнаружили смертельную болезнь (напоминающую симптомами чуму). Конечно же, люди попрятались в домах, в надежде отсидеться.

Ночные гильдии не стали исключением и также поддались скверне. Как никак, а со стражей они общались очень тесно. Вот тогда-то товарищи Генри поверили своему предводителю, да поздно уже было. Заваленные ворота и стены караулили одержимые солдаты. Липовые священники ходили по улицам, кричали что-то о болезни и посещали жителей, заражая их души осколками скверны. Генри с компанией попытался покинуть столицу через канализацию… Попытался… Пути ведущие за стены города охранялись одержимыми из ночных гильдий. Кому, как не им, знать подобные места. Посоветовавшись с остальными, Генри решил прорваться через пятерых охранников. Лучше бы он этого не делал. Пусть скрытая атака и возымела эффект, но смерть трех одержимых ничего не решила. Двое оставшихся за пару ударов сердца убили тринадцать парней и обратили в бегство выживших. Вернувшиеся с неудачей не могли смотреть в лица оставшихся в безопасности девушкам. Благо оскверненные не погнались вслед за ними, а вернулись к охраняемому пути.

— Генри, я думаю, нам нужно вернуться на прежнее место. — сказал один из парней и продолжил: — Там нам будет проще скрываться, да и вообще…

— Нет, Хемт. Если мы не покинем пределы города — сгинем в мучениях.

— Не преувеличивай, Генри.

— Я не преувеличиваю, Хемт. Поверь мне, станет только хуже.

— Не буду тебя переубеждать. — Хемт встал: — Я возвращаюсь обратно. Кто со мной? — поднялось несколько рук. — Тогда идемте. У нас много дел.

Хемт прошествовал мимо Генри и, что самое обидное, более половины, сорок четыре человека последовало за ним. Парень пытался образумить их. Бесполезно. Люди устали, им хочется есть и пить, а ночные кошмары замучили и без того ослабший разум. Они потеряли веру во все, что имели раньше и были готовы идти за тем, кто поведет их.

— Что будем делать, Генри? — донесся сквозь ворох мыслей испуганный, женский голос.

— Надо подумать, Лииса… У выхода осталось двое одержимых. Скрытая атака, бьюсь об заклад, не сработает во второй раз… Они превосходят нас умением и силой, но не могут уйти далеко от охраняемого пути… Стоп. А если попытаться пробежать мимо них? — все заметно оживились и посмотрели на своего предводителя: — Нет, без потерь обойтись не получится, да и уверенности в том, что на другой стороне нет этих одержимых я не имею. — присутствующие снова поникли, зашушукались.

— Генри, — поднял голову Бран: — мы отчетливо понимаем нашу ситуацию и осознаем весь риск. Однако более хорошей идеи нам в голову не пришло. Оставаться здесь нельзя… Нас здесь шестнадцать. Если попробуем, то хоть кому то может повезти. Возьмем девчонок в кольцо, их всего пятеро, а сами по бокам встанем, свяжем боем одержимых, освободив ненадолго путь к спасению и, как только все пройдут вперед, двинуться вслед.

— И кто же это сделает? — спросил Генри и добавил в воцарившейся тишине: — Вот и я о том же. Никому не хочется умирать.

— А давайте кинем монетку? — сказал кто-то и его тут же поддержали.

Генри достал старую, потрепанную временем медную монетку, что блеснула в закатном солнечном свете, прорывающемся сквозь прутья ливневой канализации.

— Какие правила? — спросил Генри.

— Кидаем монетку по очереди. Кому выпадет лето (пшеница вокруг отверстия для веревочки), тот идет дальше, а кому зима (год чеканки и падающий снег), тот задержит врага. — безнадежно сказал один из мальчишек.

Все согласились и стали кидать монетку. Вперед вышел высокий, худощавый парнишка зим восемнадцати. Он взял монетку длинными пальцами и подкинул в воздух. Поймал.

— Зима. — хрипло прозвучало в холодной тишине.

Следующим был мальчонка зим пятнадцати. На грязном, круглом лице читался страх. Монетка вновь взлетела в воздух.

— Лето! — радостно, чуть ли не закричав, сказал он и передал монетку следующему.

Через десять минут жеребьевка закончилась. С результатами никто не спорил. Генри и Бран оказались в числе счастливчиков, как и четверо других мальчишек. Проигравшие с тоской посмотрели на товарищей и отдали тем свои вещи, взяли рогатины и пошли вперед со вселенской грустью на каменных лицах. Сегодня они умрут, чтобы выжили другие. Генри взял медную монетку, покрутил ее в руках и положил в карман. Как бы ему хотелось, чтобы всего этого не было, чтобы знакомые с детства люди не погибали от ударов стали.