Уфф...

– Ах, Петя,- сказала Ксюша,- ну и трепло же вы!

– Да, Петюнчик,-добавила Нюша,-истинно, трепло...

– Окно!
– закричал Максим, и Юрьев увидел чей-то силуэт за оконной рамой.

Со звоном разлетелось стекло, и в проеме возник охранник с винтовкой, ствол которой шарил по гостиной, ища цель...

Не вскидывая свой помповик - на это у него уже не оставалось времени,- а просто развернувшись к окну. Юрьев нажал на курок. Раздался оглушительный взрыв, и что-то вроде огненного смерча вышибло наружу раму с остатками стекла, прихватив с верхней части оконного проема куски штукатурки и битого кирпича.

Картечь прошла над головой охранника, но ударная волна бросила его за окном навзничь, как саваном, накрыв брызгами стекла, и об ломками штукатурки.

– Давай, парень, наверх!
– Юрьев кивнул головой в сторону Колиного кабинета.

Наставив на охранника "ТТ", Максим стал подниматься по лестнице. Юрьев двинулся вслед за ним, тревожно переводя взгляд с одного окна на другое.

На улице началась стрельба, одиночными и очередями стреляли в дверь и по окнам, разнося в пыль и щепки дорогую обстановку овальной гостиной, мебель красного дерева, китайские вазы, хрусталь. Пули неистово метались над полом и, не находя адресата, с яростным сожалением глубоко впивались в дерево и штукатурку.

– Не стреляйте! Не надо! Не-ет!
– неожиданно тонко визжал майор Богун, словно неженка в руках районного стоматолога.

Охранник и милиционеры лежали на полу, причем поверх новоиспеченных "сиамских близнецов", сверкавших погонами, весомо покоилось прикованное к ним тяжелое дубовое кресло в стиле ампир, символизируя превосходство гармонии девятнадцатого века над какофонией двадцатого.

– Открывай, открывай!
– судорожно хватая воздух, кричал подростку Юрьев, пока

Максим дрожащими руками шарил по карманам, не находя ключа. Пули то и дело жужжали где-то рядом с ними, и тогда Юрьев с подростком, как два необстрелянных гвардейца, с грохотом падали на пол лицом вниз.

Посмотрев сверху в гостиную. Юрьев увидел, что плененный ими охранник подполз к входной двери и пытается отодвинуть задвижку. Максим уже возился с ключом в замке...

– Лежать!
– крикнул Юрьев вниз и увидел, как дверь, словно в замедленной съемке, отворилась, и в гостиную, споткнувшись о милицейские ноги, рыбкой влетели два охранника в бронежилетах.

А Юрьев даже сейчас, когда их с Максимом могли уже без помех подстрелить, не мог заставить себя сделать выстрел. Он прекрасно понимал, что вот-вот эти специально подготовленные и приспособленные к убийству людей двуногие машины покончат с ним и подростком и, прострелив в нескольких местах, стащат их вниз за ноги, с особым удовольствием ударяя их головами о каждую из ступеней лестницы. Понимал и был не в силах нажать на курок.

Тогда в отчаянии, чтобы сделать хоть что-нибудь, что могло бы задержать, оттянуть роковой момент разлучения души и тела, он выстрелил в огромную хрустальную люстру. Люстра, брызнув разноцветьем огней, словно артиллеристский залп на Первое мая, погребла в наступившей тьме копошащихся охранников и беспомощных "сиамцев" под бесценной антикварной бронзой.

Закрывшись в кабинете, Юрьев и Максим стремительно строили теперь баррикаду из дубового письменного стола, тяжелого старинного бюро, книжного шкафа, кресел и всякой мелочи, которая имела хоть какой-то вес. Оба были смертельно бледные, зато глаза их горели лихорадочным огнем; нет, сдаваться они не собирались.

– Вот здесь должны быть патроны,- сказал Юрьев Максиму, показывая на бюро.

– Но у нас ведь нет ключа.

– Ладно, придется вскрыть, а с Колей после сочтемся...-Юрьев взял у подростка "ТТ" и выстрелил в замок.

– Смотри за окнами, а я попробую позвонить в город и вызвать милицию.

– Зачем милицию?
– спросил подросток.

– А ты хочешь, чтобы они нас тут, как цыплят, передушили? А так у нас хоть шанс будет... А, черт, не работает! Уже успели провода оборвать. Похоже, мы в заднице. Но ведь эту пальбу, весь этот салют с громом и молнией должны же слышать в округе? Или они там все вымерли?

– Теперь везде стреляют,- с обреченной улыбкой сказал Максим,- вот они и привыкли.

Снаружи по окну уже вели огонь короткими очередями из автоматического оружия. Стреляли и в дубовую дверь кабинета, но пули застревали в плотном дереве.

В одном из ящиков Юрьев нашел пачку патронов от помповика и распихал их по карманам. В самом углу ящика лежала граната Ф1, так называемая "лимонка", памятная русским по последним войнам, с радиусом поражения двести метров. Юрьев задержал взгляд на гранате, но потом все же задвинул ящик.

Максим палил в окно из карабина, скорее для острастки. Одни охранники снаружи, пристрелявшись, методично посылали в окно очередь за очередью, пока другие пытались высадить дверь в кабинет.

Юрьев был спокоен. Он уже несколько раз избежал смерти и поэтому перестал ее бояться. Инстинкт самосохранения притупился, наружу выступило какое-то иное чувство, до сих пор сидевшее глубоко в подсознании, чувство,

которое превращало нерешительного клиента общественной столовой с рублем, зажатым в кулаке, в хитрого и изворотливого игрока с сотней в кармане и миллионом в уме, способного и на краю жизни, уже безнадежно зависнув носками своих скороходовских ботинок над самой пропастью, азартно вырвать на лету из рук судьбы единственный шанс из тысячи - свой золотой шанс.