– Оставь его. Он умер,- исподлобья глядя на Марселя, сказал Юрьев. Стрелять или не стрелять - такой вопрос для него уже не стоял. Теперь он был готов в любое мгновенье выстрелить.

– Умер? Не-ет, такие люди не умирают. Это невозможно. Николай Алексеевич, ведь вы мне скажете, где мои деньги? А-а, так вы решили со мной поиграть! Хотите, чтобы я повалялся у вас в ножках или потявкал на цирлах?
– Марсель вдруг со всего размаха вогнал скальпель в горло Николаю Алексеевичу, с интересом заглядывая в его по-прежнему улыбающееся лицо.- Не прячьтесь от меня, не выйдет. Я же знаю, что вы с моими деньгами там, за этой вашей улыбочкой.

– Оставь его, он мертв!
– крикнул Юрьев Марсель повернул к нему голову:

– Тихо, не мешайте слушать! Мне не слыш но! Он только что говорил, он что-то ответил мне... Он там, глубоко, и поэтому я плохо различаю слова... Но я проберусь к нему, только выверну вот это - он показал на труп Самсонова наизнанку.

Марсель медленно переложил скальпель в руку, которой он сжимал шею подростка, и, беззвучно смеясь, вытащил из кармана гранату, ту самую, которую Максим прихватил в Колином кабинете.

Подмигнув оцепеневшему Юрьеву, он оттолкнул Максима, который упал на пол у его ног. Потом медленно поднес гранату ко рту и вырвал зубами чеку.

– Ничего, сейчас мы посмотрим, что там у вас внутри. От меня ведь не спрятаться!

Рука с зажатой в ладони гранатой медленно опускалась на голову Николаю Алексеевичу. Сосредоточенный на движении собственной руки. Марсель дрожал, словно в ознобе.

Неотрывно глядя на Марселя, Максим начал отползать к выходу из "операционной".

– Я сейчас приду к вам. Приготовьте мои деньги,- шепнул Марсель в ухо Коле Самсонову и положил гранату рядом на стол, пристально вглядываясь в заострившиеся черты покойника.

– Атас!!!
– крикнул подросток и выкатился из "операционной" в мертвецкую, хватая Юрьева и Счастливчика за рукава и тем самым выводя их из гипнотического состояния, в которое их, словно удав кроликов, погрузил свихнувшийся наркоман.

Влетев в мертвецкую, Юрьев и Петенька бросились на пол.

Не успели они еще с предусмотрительно раскрытыми ртами достичь сырого цемента, как что-то острое и горячее мощно ударило им в уши...

С трудом напрягая свои жаждущие только сна и покоя мозги, Игорь силился понять, где он находится, почему он не дома. Он смотрел на свои руки и не узнавал их: куда девались литые мускулы? Ноги его дрожали в коленях, и на миг ему даже почудилось, что это вовсе не он, а кто-то другой и что его душа, всю ночь путешествовавшая где-то с птицами, по ошибке вернулась в чье-то чужое тело.

Определенно здесь был туалет, и, судя по отсутствию писсуаров, женский. Но что он делает в женском туалете? А может, все это ему продолжает сниться?

Игорь взял себя за нос двумя пальцами; нос оказался на месте. Если бы это был сон, то носа там вполне могло бы и не быть. Слабой дрожащей рукой он почесал затылок и сразу устал.

"Вот тебе на!-думал он.-Да я же заболел. Перетренировался, что ли... Ба, да я ведь проспал охоту! Всё, уехали без меня. Но где Же я? На дом Николая Алексеевича что-то не очень похоже..."

Цепляясь руками за стены, Игорь вышел на полусогнутых в коридор. Далеко впереди него за столом спала какая-то женщина в белом халате и медицинской шапочке. Вдоль стен были двери с номерами над ними, и, главное, там, где он теперь находился, здорово пахло медициной.

"Да я же в больнице! Но я ли это? И почему в больнице? Что было вчера? Так, вспомнил: Леонид Михайлович забрал меня вчера вечером с тренировки и повез к Николаю Алексеевичу. Там меня ждал отец. Рано утром мы должны были ехать на охоту. А где я лег спать? Не помню. Сначала ехали по городу, потом свернули на шоссе; Леонид Михайлович угостил шоколадными конфетами и кофе из термоса. А дальше, дальше... Нет, не помню".

Дошлепав босыми ногами по линолеуму до столика сладко сопящей медсестры Ляли, он уперся руками в стол, переводя дыхание и собираясь с силами для решающего штурма, как русская армия после мучительного перехода через Альпы.

– Скажите, пожалуйста, где я?
– теребил он за плечо медсестру, которая не желала просыпаться и только вкусно чмокала лиловыми губами.

Наконец она подняла голову и уставилась на него, открывая рот и все больше округляя глаза. Пауза продолжалась не более секунды, а потом в мерной больничной тишине включилось нечто, подобное милицейской сирене.

Юрьев лежал на животе, закрыв затылок руками, когда из "операционной" вслед за взрывной волной в мертвецкую ворвались языки пламени и дыма. Юрьев сначала ничего не видел и не слышал. Потом он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.

– Надо делать ноги!
– в самое ухо кричал ему Максим.

Мертвецкая заволакивалась едким дымом. Петенька сидел рядом на полу и только немо, как рыба, открывал рот. Юрьев схватил его за плечо и стал поднимать.

– Вставай, Счастливчик! Надо отсюда выбираться, иначе задохнемся.