– Нет, надо обязательно позвонить. Ведь тебя будут ждать, дорогой! Я не буду тебе мешать.

– Я щас, подожди меня тут,-сипло сказал обалдевший "дорогой" и, качаясь, словно находился в состоянии сильного опьянения, отправился звонить по междугородному.

– Слышь, Теря, да, это я. Да слушай ты, слушай! Я тут еще с недельку погужу! Что? Нет... Да нет же. Меня тут одна "телка" заклеила, клевая, но какая-то чокнутая. Говорит, я на артиста похож. Да не вру, на американского! Ага, "телка" просто класс, закачаешься, все при ней... Ага, ну ты сам понимаешь, щас к ней еду на квартиру - согревать буду, пока родственники в отсутствии... Слушай, Теря, зайди вечером к моей "клизме" и скажи ей...-почти рычал в трубку разгулявшийся сладострастен, уже не в силах сдерживать свою жеребячью радость, пока Оксана Николаевна бежала с сопровождении недовольной дежурной к трапу самолета, готового к взлету. Единственное, что ей сейчас хотелось - вымыться с головы до ног. "Ну и тип! Прямо мыло какое-то,-думала она.-И ведь жена у него есть, и любит, наверное, его, такого липкого... Чуть не залепила ему, когда лапать стал. Все, как прилечу, сразу пойду речку искать. А если нет там реки, хоть в пожарном водоеме с лягушками да искупаюсь. А Крестовский у меня за это попляшет. Ой, как под душ хочется!"

В самолете Оксане Николаевне досталось место у прохода, и она некоторое время вертелась: никак не могла устроиться поудобнее. К тому же ее немного мутило от отвратительного представления, которое, вопреки собственному душевному строю, ей только что пришлось разыграть с этим липким командированным.

– Пересаживайтесь на мое место. Смотрите в окно и забудьте об этом дураке. Он не стоит ваших переживаний.

Оксана Николаевна обернулась. Рядом с ней сидел подтянутый мужчина в дорогом сером костюме и черной шелковой рубашке. Лоб и часть скулы его закрывала волна светло-русых блестящих волос, на глазах были черные очки. Левая половина лица соседа не походила на правую: она была чуть искривлена многочисленными с спинами и шрамами.

– Я о том провинциале, которого вы окрутили в аэропорту. Ну, не переживайте же так! Право, он того не стоит: обыкновенный экземпляр жвачного, этакий бычок без страха и упрека. Уверяю вас: этот урок пойдет ему только на пользу, собьет немного самодовольства с его потной лысины... Я с удовольствием за вами наблюдал. Вы очень способная, очень... А за него не беспокойтесь. Это животное дождется следующего рейса без всякого ущерба для здоровья: купит бутылочку, развернет тряпицу с салом и, как они говорят, похавает... Или вы думаете, что где-нибудь из-за него остановится прокатный стан?

– Нет, не думаю,- с благодарной улыбкой сказала Ксюша, невольно глядя на шрамы соседа.

– Вот видите,- указывая пальцем на собственное лицо, сказал сосед, тяжело вздохнув, но все же улыбнувшись,- никогда никому не доверяйте свою жизнь, тем более случайному человеку...

– Вы попали в автомобильную катастрофу?
– спросила с участием Ксюша.

– Попал.

– Ну и...

– Ну и в итоге остался в живых, но только наполовину. Как видите, вторая половина лица уже не моя.

– Знаете, вас это совсем не портит, вы же мужчина. Вот если б такое случилось с женщиной...- пыталась утешить несчастного пассажира Оксана Николаевна.

– Не портит? Вы так думаете?

Оксана Николаевна выходила из самолета вместе со своим соседом - интересным человеком и приятным собеседником. Давно уже не доводилось ей беседовать с мужчиной (за исключением, конечно, Крестовского), который без видимых усилий относился бы к ней не как к объекту сладострастного вожделения, а как к равной, то есть как к человеку. Пожалуй, ей было просто по-настоящему хорошо с ним, подтянутым и энергичным: она чувствовала его мужественную силу и одновременно какую-то скорбную обреченность. Возможно, это были последствия аварии. Да, рядом с таким мужчиной можно было вить гнездо. Правда, его глаза...

Оксана Николаевна так и не увидела их. Всю дорогу он ненавязчиво развлекал ее, обнаружив острый, насмешливый ум, и она с неподдельным интересом слушала...

Уже на выходе в город в толпе радостно возбужденных пассажиров, обремененных поклажей и гнусящими отпрысками, Ксюша потеряла из виду своего загадочного попутчика.

Теперь она тревожно озиралась по сторонам, ища глазами возмутителя спокойствия Петра Крестовского.

"Ну и рожа у этого Николая Николаевича,- отметил про себя Паша Колпинский, разглядывая старичка, этого стручка червивого, которому он теперь должен был подчиняться.- Урка, точно урка: зубов нет, морда с кулачок, глаза как плошки с оловом, кожа по-черепашьи сморщена, а на ней - сплошь веселые картинки. У него, наверное, и на заднице какие-нибудь "Три богатыря" Васнецова зафиксированы или, на худой конец, "Утро в сосновом лесу" Шишкина. А надо терпеть его.

Но что поделаешь?! Бабки-то уже получены. Гора бабок, так что потерпеть придется..."

Паша и еще четыре человека братвы со скрипом разместились в двухместном номере местной гостиницы. Правда, двое из них должны были постоянно находиться при грузе в пакгаузе на товарной станции и охранять его. Паша ходил обычно с Корейцем худеньким молчаливым каратистом, которого никогда прежде не видел. Другую пару составляли Болек и Лелик - "браты-акробаты", как любовно называл их старый козел Николай Николаевич, восхищаясь их исключительными габаритами, потрясающими воображение. Белобрысый бугай Витенька - "правая рука" Николая Николаевича - ходил на дежурство в одиночку... Нет, все они, конечно же, могли бы взять себе по отдельному люксу и водить сюда девочек, но стручок вонючий запретил. Сам-то он по-царски разместился в соседнем двухместном люксе и все ждал кого-то.

Поодиночке выходить из гостиницы никому из братвы не разрешалось: Николай Николаевич сказал, что береженого Бог бережет и что лучше всем им, пока груз не прибыл на конечную станцию, иметь прикрытую задницу, а то на том свете потратить свои баксы будет уже негде... Что за груз находится в контейнере, стручок не распространялся; когда его об этом спрашивали, он лишь ласково улыбался и просил "сынка" повторить вопросик, а то "батька" не расслышал. "Ну че ты, Николаич, че ты в натуре заводишься! Уже и спросить нельзя!" - приходил в разум "сынок" и, осторожно похлопав Николаича по плечу, снимал вопрос с повестки дня. Однако Паше Колпинскому да и остальной братве было известно, что везут они в контейнере какую-то химию, кажется, мочевину или суперфосфат с повышенным уровнем радиации, чтобы захоронить ее на каком-то полигоне...