2. В своем ослеплении расколом епископ Димитрий дошел до такого безумия, что один из православных храмов (Спаса на водах) публично назвал храмом сатаны, и на основании 28-го и 34-го правил Святых Апостолов, 13, 14, 15-го правил Двукратного Собора, 38-го правила Карфагенского Собора Преосвященного Димитрия уволить от управления Гдовским викариатством на покой, с оставлением под запрещением в священнослужении и предать его за учинение церковного раскола, с одной стороны, и за служение в состоянии запрещения – с другой, каноническому суду православных епископов» [117] .

Это постановление, подтвержденное еще раз 27 марта 1928 г., не содержало ничего принципиально нового по сравнению с постановлением от 30 декабря и было также проигнорировано еп. Димитрием. Впрочем, на одно ложное обвинение Владыка ответил «опровержением клеветы» в обращении ко «всем чадам Православной Церкви»: «В январе месяце сего года я получил указ от м. Сергия и его Синода, запрещающий мне священнослужение. В нем было сказано, что я дошел до такого безумия, что одну церковь – храм “Спаса на водах” публично назвал “храмом сатаны”. Недавно был прислан 2-ой указ, в котором повторяется это обвинение. Вероятно, с какою-либо целью это обвинение было связано с церковью, которая особенно была близка моему сердцу. Свидетельствую моею архиерейскою совестью, что ни в частной беседе, ни публично я таких слов не произносил. Указ рассылается повсеместно, и найдутся люди, которые поверят этой клевете и соблазнятся. Будем молиться, чтобы Господь охранил слабых, колеблющихся людей от соблазна, а тех, которые прибегают к такой клевете, вразумил и наставил на истинный путь» [118] .

Это опровержение епископ высказал и устно в день Вознесения Господня после литургии в соборе Воскресения Христова. Как известно из архивных документов, община храма «Спаса на водах» в 1928 г. была «непоминающей», оппозиционной митр. Сергию, и оскорблять ее, хотя бы по этой причине, Владыка Димитрий действительно не мог. 8 марта в северную столицу прибыл Владыка Серафим (Чичагов) назначенный Заместителем Местоблюстителя митрополитом Ленинградским. Он сразу же послал пригласительное письмо еп. Димитрию, но тот письма не принял, заявив, что знает только Ленинградского митрополита Иосифа, заместителем которого является [119] .

Весной 1928 г. Владыка Димитрий был признан в качестве руководителя оппозиционного митр. Сергию движения многими «непоминающими» в различных районах страны. В это время епископ непосредственно окормлял иосифлянские приходы на Северо-Западе России, частично на Украине, Кубани, в Ставрополье, в Московской, Тверской, Витебской епархиях, а также, после ареста 4 апреля еп. Виктора, викториан Вятской губернии и Удмуртии. С осени 1928 г. он начал совершать хиротонии тайных епископов для других епархий, в частности 2 октября вместе с еп. Сергием (Дружининым) хиротонисал во епископа Серпуховского Максима (Жижиленко).

Владыка Димитрий вел обширную переписку не только со своими сторонниками, но и с противниками. Так, весной 1928 г. он написал письмо с обоснованием своей позиции поддерживавшему митр. Сергия известному ленинградскому архимандриту Льву (Егорову), а 1 июля того же года послал обширное ответное письмо еп. Иннокентию (Тихонову). При этом архиепископ Гдовский часто служил в различных иосифлянских храмах своей епархии и посещал дома и квартиры своих последователей, в частности, неоднократно приезжал в Гатчину к схимонахине Марии (Леляновой) [120] .

Согласно показаниям арестованных иосифлян, в собор Воскресения Христова с начала 1928 г. стали стекаться священники, лишенные приходов по указанию митр. Сергия, насельники закрытых монастырей, богомольцы, странники, юродивые, и все они подходили под благословение и причащение к Владыке Димитрию. Воссоединение же приезжавшего духовенства происходило не в храме, а на квартирах членов причта. После личной беседы архиепископ давал «приезжающему из разных мест высшему духовенству право принимать в общение священников через исповедь, освобождая их от необходимости лично приезжать в Ленинград». Клирики, после разговора с Владыкой, «испытывались через исповедь в стойкости идей ИПЦ у духовника Никитина в храме “Воскресения на Крови”, посвящались и, получив литературу и наставления самим твердо стоять в ИПЦ и воспитывать массы, уезжали на места».

Многие обвиняемые рассказывали о стремлении иосифлян использовать для распространения своего влияния в стране, прежде всего, старое монашество и тайное новое. На собраниях духовенства архиеп. Димитрий говорил, что монахи – «наша опора, так как, будучи враждебно настроены против советской власти за разоренные монастыри и подворья, они не меньше нашего ненавидят советскую власть и ждут ее погибели. Они помогут нам разъяснять верующим, что только мы стоим на защите истинного Православия». Владыка возлагал большие надежды на молодых, тайно постриженных монахов и монахинь – именно их посылали с воззваниями и листовками в различные епархии. Принимая в молитвенное общение приезжавших в Ленинград священнослужителей, архиеп. Димитрий разъяснял, что не следует гнаться за количеством прихожан, гораздо важнее, «чтобы наши сторонники держались крепко, ничего не боясь». Приезжали к Владыке в Ленинград и присоединившиеся к иосифлянскому движению архиереи: епископы Варлаам (Лазаренко), Иоасаф (Попов), Алексий (Буй) и Николай (Голубев).

Расширению влияния иосифлян в провинции способствовало принятие в молитвенное общение различных групп «полусектантов», в частности, стефановцев и иоаннитов, которых Владыка Димитрий особенно ценил. Осенью 1930 г. на допросе ей. Василий (Докторов) показал: «Первое время немалое смущение в рядах нашей организации было то, что епископ Димитрий (Любимов) благоволил иоаннитам. Священник Ф. Андреев был особенно против того, чтобы иоанниты приходили причащаться, отталкивая их от чаши, считая их неправославными за то, что они, иоанниты, Иоанна Кронштадтского считают за Бога. Епископ Димитрий (Любимов) отрицал возводимое на иоаннитов такое обвинение и говорил, что они являются стойкими борцами за истинное Православие, ведут праведную жизнь и так же, как и мы, ненавидят советскую власть, и отталкивать их от себя не следует… Доверяясь всецело епископу Димитрию (Любимову) и наблюдая за тем, что иоанниты своей преданностью Церкви, своей горячей верой в Бога помогают нам вести борьбу с врагами Церкви Христовой, распространяют через своих книгоношей не только религиозно-нравственные брошюры и книги, но и брошюры в защиту нашей организации, я считал и считаю, что из их среды могут быть стойкие Православию пастыри, и обращающихся ко мне с просьбой посвятить их в иеромонахи посвящал тайно у себя на квартире» [121] .