Мои дневные занятия представляли собой прочтение книг, заданных в школе на летние каникулы, игра на фортепиано, прогулки с моим другом. Временами мы с папой ходили в походы, или в парк, или в магазин игрушек. В общем, дел не много, зато все приятные. Иногда папа заводил со мной взрослые разговоры вечером за нашим обеденным столом или доставал шахматы или шашки, и мы играли до поздней ночи. Лучше всего было, когда приходили папины друзья. Все их разговоры походили на китайскую азбуку, но я все равно любила на них присутствовать, потому что, во-первых, без гостинцев не смел, явиться ни один гость, а во-вторых, со мной обращались как с равной. Никакого сюсюканья и прочего младенческого унижения.

Подружек у меня не было, потому что дочка довольно знаменитой актрисы не вызывает симпатий, и необычное имя давало повод подозревать меня в центропупии. Папу этот факт не радовал, а мне было все равно, ведь у меня был настоящий и самый лучший друг Коля, который стоил целого миллиона всяких там подружек.

Как сейчас помню свою неуемную любовь к лазанию по деревьям. В моем дворе росла большая яблоня с длинными толстыми ветками, по которым было очень удобно лазать. Ловкость кошки, бесстрашие ребенка – все составляющие великих восхождений. За этим занятием меня часто заставал мой друг. Так было и в один из тех дней.

– Долго ты там сидеть будешь? – крикнул только что приехавший Коля, слезая с велосипеда.

– Ты починил багажник? – спросила я, ловко спрыгивая с дерева.

– Да, будем кататься вместе, но, – и Коля поднял указательный пальчик вверх, – пищать я тебе запрещаю, поняла?

– Угу, ну поехали уже!

Перекинув ножку, я уселась на багажник, и велосипед тронулся с места. Ветер летел навстречу нам, по обыкновению, мы ехали в парк. Мне приходилось держаться за Колину талию, чтобы спокойно вертеть головой по сторонам. Стояло истинное лето, характерное для наших краев, то есть необходимо было радоваться каждому солнечному дню, как последнему. Кто-то куда-то спешил, опаздывал, а у нас были каникулы. У нас было детство! Детство – синоним слов «беззаботность», «свобода». Бесконечные мечты о будущем в розовых облаках, куда еще не проникала взрослая жизнь со своими проблемами.

Колеса велосипеда катились по плиточным дорожкам парка и наконец остановились около большой зеленой лужайки, куда люди приходили с пледами и бадминтоном, чтобы отдохнуть и поиграть. Дальше за лужайкой открывался красивейший вид: бесчисленное множество ступенек спускалось вниз, к городскому водохранилищу, которое уютно расположилось вдоль берега соснового бора. Мы сели на мягкую траву, обхватив колени руками. Эта лужайка была нашим любимым местом, где как не здесь любоваться закатом и болтать о том, о сем, лежа в мягкой траве. Иногда, когда велосипед оставался дома, мы спускались к водохранилищу, у которого, кстати, имелся песчаный пляж, и можно было босиком ходить по берегу, по еще теплому песку, пытаться догнать неуловимого Колю, кидать маленькие камешки в воду.

Сидя на траве, разговаривать было не обязательно, каждый думал о своем, и ни один не мешал другому. Вдруг Колька лег на спину и вытянулся во весь рост, смотря во все глаза в небо.

– Как хорошо, что в школу только через два месяца, да? – пробормотал Коля. – Книг уйму задали, ты, небось, уже все прочитала?

– Конечно, что там читать, – я читала очень быстро и всегда просила учительницу дать мне список дополнительной литературы на лето. – Знаешь, я иногда думаю, что мне не следует дружить с мальчиком, который так медленно читает, – прищурив глаза и усмехнувшись, сказала я.

– Не всем же быть книжными червяками, кому-то приятно быть человечком, – отшутился Коля. – Ладно, вставай, мне тебя еще обратно везти.

– Коль, давай немного пройдемся пешком.

– Ладно. Мать уехала? – спросил мой друг, поднимая велосипед с земли.

– Да, как всегда, дольше одного дня не бывает дома, – стряхивая с себя травинки, заметила я.

Колеса велосипеда с едва слышным скрипом закрутились по плитке, минуя лавочки и прохожих.

– Вот не могу я никак понять, зачем заводить семью, с которой ты не собираешься жить? – задался риторическим вопросом Коля. – Мне кажется, это так нечестно! Я ни за что не брошу свою семью! Миш, давай пообещаем сейчас не поступать, как наши родители?

– Почему нет, напишем клятву и подпишем ее кровью!

– Какой кровью?

– Да нашей же! Нужно взять кинжал и проткнуть палец, кровь сама начнет капать. Я в фильме видела.

– Нет, не надо крови, просто пообещаем друг другу на словах, и все.

– Хорошо.

И мы дали клятву друг другу, закрепив ее самым торжественным рукопожатием в присутствии самых родных и близких нам деревьев, цветов, облаков и верного железного коня.

В жизни каждого человека есть важные даты. В жизни ребенка этих дат немного меньше, зато они самые важные. Для меня в детстве важными были следующие события: Новый год, папин день рождения и день рождения моего друга. Я не указала мамин день рождения единственно потому, что она никогда не праздновала его с нами. Ее день рождения весной, а в это время она непременно была очень занята.

День рождения друга был летом. Каждое утро девятого июня я бежала за открыткой и тортиком. Папа с удовольствием давал мне деньги и сам горячо поздравлял именинника. Ведь это был главный помощник для папы в моем воспитании. И в то памятное утро, не изменяя своим привычкам, я побежала покупать торт своему лучшему другу. Вы помните, что раньше торты были в картонных коробках, с которых так же, как сейчас с пластиковых, снималась крышка? На коробках обычно было нарисовано что-то красивое, помню, я даже вырезала рисунок из крышки коробки. Это была жар-птица, выполненная росписью гжель. Итак, в тот раз на коробке было нарисовано что-то с ромашками, продавец перемотала коробку бечевкой, и я поспешила к Коле домой. Он жил совсем близко от меня, в доме желтого цвета, который имел всего два этажа. Я радостно поднялась по шатким деревянным ступенькам и нажала кнопку звонка. Дверь почему-то долго не открывали, наконец, я услышала неторопливые, почти ленивые тяжелые шаги. Я насторожилась, потому что так ходит только Колин папа. Дверь все-таки открыли, и в проеме показалась большая фигура дяди Олега. Он смотрел куда-то поверх моей головы, очевидно, ожидал увидеть кого-то выше ростом.