Нуарейн потребовалось почти две минуты для переваривания всего вышесказанного. Недомолвки, оброненные в курилке случайные фразы, слова Александра Евгениевича и её собственные выводы из всего вышеперечисленного и личных размышлений облекались плотью уверенности и выводов. Тень с интересом наблюдала за этим процессом, вспоминая «пенобетон» из недавно прочитанного фантастического романа. На её глазах базовая конструкция догадок и недосказанностей становилась твёрдым фундаментом мысли.

— И снова два вопроса, — медленно произнесла Нуарейн. — Вернее, три, — уточнила она, задумчиво глядя на ложечку мороженого. — Первый и главный: мои выкладки верны, и Жрица изначально — не человек? Второй: насколько критичен учёт… упомянутых вами «человеческих отношений» в данный момент, в закрытом коллективе? Я понимаю их важность и необходимость, но критичность, учитывая историю Жрицы, как мне представляется, осознаю не целиком. И третье, — стажёр отправила в рот ещё одну ложечку лакомства и слегка вздёрнула правую бровь, — мне кажется, или к этому стоит добавить каплю алкоголя? Не отдельно и в бокале, а в само блюдо? По-моему, вкус от этого может… обогатиться.

— Вы посмотрите, наша малышка уже учится ходить! — умилённо всплеснула руками Тень. — Проявляет вкусовые инициативы, ну надо же… Ром, ром и ещё раз ром! Кста-ати…

Пока Нуарейн стоически не реагировала на ёрничание, черноволосая егоза поймала официантку, заказала мороженое со вкусом красного вина и как бы мельком бросила своей собеседнице:

— Твоя начальница — полукровка. Фэйри. Вот какого Двора… Используй серые клеточки и делай логические выводы! А человеческие отношения — чьёрд побьери, я никогда не была человеком, но за время жизни в этом мире поняла, насколько они «критичны».

Тень свела брови на переносице и уставилась на кончик собственного носа. Привычно прыгать с места на место, когда вокруг «цивильные», даже она считала моветоном, но играться с собственной мимикой ей никто не мешал.

— Люди совершают совершенно идиотские — и совершенно героические поступки, исходя из тех самых отношений. Жена терпит рядом мужа-алкоголика, который её бьёт и спускает все деньги на ветер. По всем законам логики и здравого смысла она должна от него уйти — но терпит, потому что любит. Блестящий работник, каким бы классным и знающим своё дело он ни был, не получит должного принятия со стороны коллектива, если в этот самый коллектив не вольётся. Шутка там, комплимент здесь, вопрос о здоровье или упоминание о хобби тут… И вот к тебе уже относятся с большей теплотой. А значит — больше доверяют. Следовательно — с большей охотой делятся информацией. Что-то подскажут, о чём-то предупредят. Ты станешь своей, женщина. А быть своей…

Тень неожиданно серьёзно сжала губы и завозила ложечкой по дну в момент опустевшей вазочки.

— Быть своей, найти своё место, возвращаться туда, где тебя ждут…

Нуарейн помолчала. Дождалась новой порции, попробовала, благосклонно кивнула официантке, спинным мозгом чуявшей перспективу богатых чаевых, и подняла взгляд на такую несерьёзную и такую мудрую собеседницу.

— Я не стану для них своей, — произнесла стажёр и чуть поправила сияющую бледным золотом прядь волос на виске. Непослушная копна дымчато-тёмных кудрей чуть качнулась в согласии. — Но я могу сделать вид. Жрица притворяется человеком. Александр Евгениевич прикрывается аккуратностью и «стилем». Все играют в кого-то. Вы — не играете, но вы и не сотрудница. Мне стоит притвориться… — она чуть наморщила брови, — обычной? Я должна что-то любить, что-то не любить и демонстрировать это. Тогда меня примут как свою. Прочие основные правила общения в вашем «коллективе» я знаю. Не подсиживать старшего, не подставлять, не предавать… Неужели система так проста?

Тень звучно хлопнула ладонью по лбу, потом той же ладонью подпёрла щеку и страдальчески воззрилась на собеседницу. «Как же ты меня местами бесишь, вобла… Нет, не вобла. Просто очень несчастный человек. В психолога мне с ней не поиграть, это не Палач, которого я чёрт-те сколько сотен лет знаю, но…»

— Не «обычной», — решилась она. — Тебе такой нельзя, это ведь ты. Я тоже необычная. Однако хоть меня и не было в Агентстве последние пятьдесят лет и здесь уже успело местами смениться одно поколение — меня принимают. Потому что я… живая, наверное. Эмоциональная. Меня интересуют эти люди и нелюди. Не просто как ходячий набор вероятностных реакций и поступков. Это не система, Нуарейн. Они чувствуют, что не безразличны мне. Человек — такое эгоистичное животное, что ему обязательно чувствовать себя нужным кому-то. И самое главное… я делаю это не мозгом, не потому, что так мне выгодно, а потому что… мне так нравится, наверное, а? — Тень смешалась, запуталась и сердито фыркнула, усаживаясь с ногами на стуле. — Короче, всё не так просто. Но ты этого пока не поймёшь. Рано ещё. Да.

Против обыкновения, стажёр не стала морщиться и обвинять свою собеседницу в излишней эмоциональности и предвзятости, а просто кивнула.

— Не обычной. Да. Обычной я не смогу быть при всём желании, наличествуй оно. Не-обычной. Необычной. — Нуарейн катала слово на языке, как мороженое, вслушиваясь в ускользающий и притягательный смысл. — Но… нужным элементом. В определённом смысле «привычной». «Она равнодушная, но умеет слушать». «Она стерва, но любит мороженое»… с клубникой, — дополнила женщина, отправляя очередную ложечку в рот. Даже сильно постаравшись, Тень не нашла бы в этой фразе ни намёка на издёвку или иронию. — «Она протеже самого Светлова, но не сдаст Жрице мой мелкий грешок». Так? Это знакомо. Я видела подобное со стороны, но никогда не жила этим сама, вот в чём изначальная проблема. С точки зрения эмоций — с ва… — она запнулась, а затем твёрдо выговорила, — с твоей точки зрения, это голый холодный расчёт. Но это лучше, чем холодный голый расчёт только с личностной целью. Сейчас я действую не только ради себя. Светлов, ты и многие другие возложили на меня свои надежды. И я должна учиться. Александр сказал странную фразу, которую я понимаю только сейчас, работая с людьми: «Не старайтесь. Учитесь и делайте». И это… — она взглядом указала на вазочку с мороженым, — тоже часть учения и действия. Я не стараюсь. Просто иногда не знаю, как именно и что нужно делать. Теперь мне понятнее. Спасибо.

Это была первая искренняя благодарность, высказанная Нуарейн.

Тень недоверчиво покосилась на неё и ухмыльнулась, ковыряя остатки мороженого ложечкой и выказывая нарочитое смущение. Или… скрывая его, но настоящее?

— Мать честная, свята крепка, свята бессмертна… Ах, светлейшая и высокорождённая, мне кажется, или вы только что выпили со мной на брудершафт?

Она щёлкнула пальцами и лихим жестом вкинула пачку зелёных купюр в кармашек фартука подбежавшей официантки. А потом хлопнула ладонями по столешнице, опёрлась на вытянутые руки, перегибаясь через столик — ножки стула с противным скрежетом проехались по плитке, — и радостно заулыбалась.

— А теперь — я знаю, куда мы пойдём!

Нуарейн привычно сжала губы, предчувствуя очередной ералаш вроде детской комнаты с шариками, но Тень лукаво улыбнулась и склонила голову набок, накручивая на палец длинную прядь.

— Мне кажется, или мы до сих пор не совершали набег на ювелирные бутики? По-моему, пора исправить это досадное упущение.

— в которой проводится несколько исследований с неожиданными результатами, а также происходит разговор о безумии, смерти и любви.