–Да я тебя…– Джакомбо опешил от такой речи, он грозно надвинулся на жену, но она лишь сильнее расправила плечи:

–Ударишь? Бей. Я не боюсь тебя, – она смотрела прямо ему в глаза, – я любила до безумия до беспамятства, но не тебя. Это был другой человек. – ее сочувственный тон обескуражил Джакомбо, а глаза вдруг заблестели от слез. Он увидел постаревшую осунувшуюся жену будто бы в первый раз и она смотрела на него как на незнакомца, -Тебя я не знаю. Ты чужой мне.

Он не смог сказать ни одного слова. Его руки сжались в кулаки, а губы неестественно побелели. В глазах мужа Тереза увидела страх и отчаяние, которые ему были несвойственны. Джакомбо вылетел из дома, бросившись прочь со двора. Он не помнил, как оказался на отшибе, где обитали лишь стаи бродячих собак. Присев на одну из коряг, он достал пачку дешевых сигарет. Курил одни за одной. В памяти всплывали картины прошлого, но кто все-таки прав? А кто виноват?

***

Тереза Джонсон вынесла большую корзину с грязным бельем на задний двор, где стояло жестяное корыто, наполненное горячей водой. Будни домохозяйки из низших слоев общества таковы, что большую часть суток приходится находиться в согнутом состоянии.

Спина, уже привыкшая к ежедневной работе, практически не болела, лишь понемногу калеча позвоночник. Передышка – непозволительная роскошь, ведь обеденное время не за горами – дети, муж, и быть может что-нибудь останется для нее. Тереза старательно полоскала, терла, выжимала белье покрасневшими руками со скукоженной кожей от воды. Она поднимала каждую вещь вверх, смотря «Не осталось ли на ней пятен?», затем аккуратно развешивала на бельевых веревках. Легкий ветер и солнце аккуратно подсушивали одежду, которая дожидалась следующей стадии – глажки. Рядом с Терезой крутилась Виви – девочка играла со своими игрушками и училась у мамы стирать. Девочка с большим энтузиазмом шлепала маленькими ручками по мыльной воде, счастливо разбрасывая по двору пенные ошметки. Вдоволь наигравшись с пенной водой, она вытерла ручки о фартук матери, спросив:

–Мама, а вы купите мне новое платье? – ее большие глаза смотрели на уставшее лицо Терезы. Дочка еще не понимала, что в их семье недостаточно денег на излишества:

–Нет, милая, прости, но мы не сможем этого делать, – пронизанный грустью голос Терезы выдавал ее внутреннее состояние. Она, отложив на секунду бледно-желтую майку, вытерла руку об фартук, и погладила дочку по щеке, – может чуть позже. А сейчас сбегай, пожалуйста, к братьям. Скажи им, что скоро наступит обед, если не хотят, есть холодное, то пусть скорее заканчивают и идут домой.

Виви счастливо улыбнулась, схватив мишку за одну лапку:

–Ура! Мы идем на огород! – ее редко пускали туда из-за того, что любопытная девочка могла пораниться, – мамочка спасибо!

Тереза нежно улыбнулась вслед удаляющейся дочери, подумав про себя: «Как мало надо для счастья детям».

***

Мальчики работали на огороде – вооружившись граблями и прочими инструментами они собирали урожай кукурузы, а сухую траву скидывали в большую плетенную корзину, которую потом следовало вынести на свалку. На улице ярко светило солнце не было ни единого намека на ветер или каплю дождя. Унылое чучело опустило голову, а вороны зависали над землей, будто бы воздушные змеи, почти не шевеля крыльями.

Братья работали без футболок, по их спинам струились струйки пота. Уставшие от работы пыльные лица и мокрые волоса выражали желание поскорее оказаться в тени. Неожиданно Джоржди расставил руки, немного «похрустев косточками», он улыбнулся, оглянувшись вокруг – работа была практически выполнена. Он схватил несколько кочанов кукурузы и стал ими жонглировать. Ребята, одобряюще улыбнулись, окружили брата – присвистывая и притопывая:

–Еще-еще, давай больше кукурузы,– мальчишки смеялись, добавляя брату кочаны, а тот уже сосредоточенно свел брови, чтобы успевать, сделав шаг назад, он наткнулся на корзину. Не удержав равновесие, Джорджи упал поверх травы, а его "снаряды" с грохотом повалились на землю и самого жонглера. Джорджи при этом жалостливо заохал:

–Ай, ой, ай! – последний кочан угодил ему прямо в глаз, отчего он выругался, так как порой это делает отец. Это вызвало взрыв смеха у его братьев.

Мальчик, немного придя в себя, рассмеялся вместе с ними. Он быстро дотянулся до нескольких кочанов кукурузы:

–Сейчас вы у меня посмеетесь! – с этими словами он послал снаряды прямо в своих братьев. Джереми получил в плечо, а Джонни в ногу. Джимми же смог увернуться, подпрыгнув над пролетающей кукурузой. Джорджи хохотал – его спину царапали травинки, но они были мягкими. Подбежавшая Виви смотрела на эту картину широко распахнутыми глазами. Подхвативший на руки девочку, Джонни, спросил:

–Виви, хочешь летать? – девочка, размахивая маленькими ручками прокричала:

–Да!!Ииииии!– она пищала от восторга, а Джонни, подмигнув Джорджи крикнул:

–Лови! – Джорджи вытянул руки и поймал крохотное тельце сестры. Она заливалась смехом и обнимала братьев. Повиснув на спине у одного из них, Виви как обезьянка доехала до дома.

***

На черно-белых экранах телевизоров вся страна наблюдала политиков, одетых в строгие костюмы. Они провозглашали победные лозунги в войне со Вьетнамом, что выведет их на первое место, потеснив с пьедестала почета Советский Союз. Женщины с замиранием сердца проверяли почту – вдруг придет злополучная повестка, за которой последует долгая разлука.

Страну начинали охватывать волнения, недовольство нарастало.

Завод, на котором трудился Джакомбо, остановил работу – рабочие объявили забастовку. Народ был возмущен этой войной – простые люди не понимали – что им делать на чужой земле? Почему их дети должны умереть в полях долины Йа-Дранг и окрестностях Сайгона. Почему матерей заставляют носить траур, зачем оставляют кровавый шрам в душе каждого, кто прикоснулся к этой войне.

Им было там плохо. Мальчишки, юношеская спесь которых часто становилась губительной, навсегда оставались лежать на поле боя. Бравые солдаты, с выставленной грудью вперед, ступая на чужую землю говорили: