Шрифт:
Ф. Б. Мейер комментирует это так:
Иногда комната заполнялась людьми, которым апостол говорил слова жизни; когда же они уходили, часовой, должно быть, задавал множество вопросов о значении слов, произнесенных этим странным заключенным. В другие разы, когда все уходили, особенно ночью, когда лунный свет заливал далекие склоны горы Соракт, апостол беседовал со своим стражем, и в эти одинокие ночные часы апостол рассказывал воинам, одному за другим, историю своей собственной гордой юности, своего сопротивления Христу, своего обращения, и становилось ясно: он не преступник, не бунтовщик, он в заключении за то, что верит: Тот, Кого римские воины распяли по команде Пилата, был Сыном Бога и Спасителем людей. Слухи об этом распространялись, солдаты говорили о них друг с другом, пока вся гвардия не прониклась симпатией к кроткому и доброму апостолу, который всегда был так заботлив к людям, невольно разделявшим его заключение.
Каким последовательным должен был быть апостол! Если бы он хоть раз, днем или ночью, отошел от высоких стандартов, по которым жил, стражник заметил бы это и рассказал другим. То, что многие обратились в христианство, что преторианская гвардия распространяла Слово об Иисусе, показывает: жизнь апостола была абсолютно последовательной (F. B. Meyer, The Epistle to the Philippians [Grand Rapids: Baker, 1952], 36–37).
Стойкость Павла не только способствовала обращению людей вне церкви, но и укрепляла и ободряла верующих. Смелость и верность апостола во время заключения побудила многих его братьев в Господе, в Риме и других местах, с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие. Его влияние было сильным и впечатляющим. Не просто некоторые братья, но большая часть их была вдохновлена поведением Павла. Хотя критиковавшие Павла и хулившие его обладали влиянием (Флп. 1:15,17), они были в меньшинстве.
Отсюда следует, что до заключения Павла верующие боялись открыто говорить о свей вере. У новой иудейской секты, как обычно воспринимали христианство в римской империи, было все больше врагов. Не только иудейские вожди усилили гонения и сопротивление, но и язычники стали воспринимать христианство как угрозу своей вере и образу жизни (Деян. 19:23–41).
Пример Павла привел к тому, что его братья по вере стали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие. Они видели, что Бог защищает его и благословляет его служение несмотря на гонения и заключение, поэтому их смелость возродилась, рвение и отвага возросли. Его сила стала их силой, его пример зажег их. Через Святого Духа влияние преданной жизни одного наполнил силами целую церковь. Святые, друзья апостола, обнаружили, что смелость, как и страх, передается от одного к другому.
Сегодня, в так называемом свободном мире, христиане вольны проповедовать Евангелие. Но многие, если не все, великие пробуждения и всплески духовности в церкви приходятся именно на времена гонений и сопротивления. Христианство долгое время было вне закона в коммунистическом Китае, даже сегодня во многих ее местах публичные проповеди христианства строжайше запрещены. Но в этой великой стране есть миллионы верующих в Библию христиан. Напротив, в «свободных» западных странах влияние евангельской церкви постоянно ослабевает.
Обстоятельства, в которых находился Павел, немыслимы для большинства людей. Но он был образцом радости, довольства и мира. Очевидно, что эти его внутренние качества основывались не на его физическом комфорте, имуществе, свободе, удовлетворении или репутации и престиже. Они основывались исключительно на его вере в благодатного всевышнего Господа и успехе благовествования.
Некоторые, правда, по зависти и любопрению, а другие с добрым расположением проповедуют Христа. Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто, думая увеличить тяжесть уз моих; а другие – из любви, зная, что я поставлен защищать благовествование. Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться (1:15–18)
Как и у Господа в период Его земного служения, у Павла была многочисленная оппозиция, в основном неверующие иудеи и язычники. Но и в рядах церкви скоро появились люди, которые хулили ее руководителей, причем наиболее благочестивых и эффективных.
Одна из самых печальных ситуаций для слуги Божьего – быть ложно обвиненным другими верующими, особенно соратниками в церкви. Хула со стороны неверующего не удивительна; но от собрата по вере ее обычно не ожидают. Очень тяжело, когда твое служение хулят, неправильно истолковывают и несправедливо критикуют другие проповедники и учителя Евангелия. Именно в такой ситуации Павел оказался в Риме, где некоторые из руководителей церкви выступили против него, по зависти и любопрению.
В коринфской церкви были группировки, выступавшие против Павла и за Павла. Павел писал им: «Я разумею то, что у вас говорят: “я Павлов”; “я Аполлосов”; “я Кифин”; “а я Христов”» (1 Кор. 1:12). Без сомнения, сторонники Аполлоса и Петра (Кифы, 1 Кор. 3:22), неблагосклонно относились к Павлу, а две остальные группировки, скорее всего, были за него. Группа «Христа», должно быть, считала себя духовной элитой, превосходящей всех остальных.
Критики Павла, которые по любопрению проповедовали Христа, не были еретиками, как иудействующие, их богословие было ортодоксальным. Они проповедовали и учили истинному Евангелию Иисуса Христа. Они не учили «иному благовестию», как некоторые члены коринфской и галатской церквей (2 Кор. 11:4; Гал. 1:6). Не были это и «лжеапостолы, лукавые делатели, [что] принимают вид Апостолов Христовых» (2 Кор. 11:13), или представители «ложного обрезания», описанные далее в этом послании (Флп. 3:2).
Правда – это вводное слово, краткое отступление от основной темы послания Павла – радости. «Я хорошо понимаю, – говорит он, – что не все в церкви так, как должно было бы быть. Я не наивен, я вижу мотивы некоторых пастырей и проповедников. Я знаю, что они проповедуют Христа по зависти и любопрению». Проблема была связана не с богословским учением этих людей, но с их мотивами, не в том, что они проповедовали, а в том, зачем они это делали, – а именно, по зависти и любопрению.