Отведя глаза от кольца, Николаc принялся рассматривать лицо дедушки, поразительно похожее на его собственное. Это было гордое, даже надменное лицо. Густые черные волосы отброшены назад и открывают благородные брови, в черных испанских глазах читается намек на веселый нрав, решительный подбородок слегка поднят, большой подвижный рот изогнулся в слегка циничной улыбке. "С первого взгляда, - отметил Николаc, - ни за что не подумаешь, что это человек, который похитил жену другого, а затем бросил собственную жену и новорожденного сына". На портрете рука Бенедикта по-хозяйски лежала на спинке стула, на котором восседала Паллас.

Другой рукой он держал шпагу, висевшую у него на боку.

Николасу пришла в голову любопытная мысль, что оба этих жеста многое говорили ему о деде и поза эта не лишена смысла. Все в нем ясно указывало на то, что это человек, который заботится о себе.

– Я всегда думал, что ты должна была его ненавидеть, - медленно произнес Николаc, возвращаясь к своему креслу.

Паллас покачала седой головой:

– Никогда. Он хорошо относился ко мне, Николаc. Был добр, заботлив. Она посмотрела в сторону, словно видя то, что внуку было неподвластно увидеть.
– Я была молода и любила его. И до сих пор люблю. Я знала всю эту ужасную историю про нарушенную помолвку и про то, как подло Грегори похитил Терезу, но я была уверена...
– Губы ее печально скривились.
– Уверена, что смогу заставить Бенедикта полюбить меня, что вытесню образ Терезы из его сердца...
– Она слабо улыбнулась.
– Но, разумеется, не смогла. Связь между ними была нерушимой. Они были не виноваты, что так отчаянно любили друг друга, и я даже не могла ненавидеть его за то, что он женился на мне, любя ее. Ведь в конце концов ему был нужен наследник. И хотя я знаю, что у него в сердце была любовь к другой, он ни разу не подал мне ни малейшего намека, что женился на мне исключительно из-за обстоятельств, в силу которых должен был продолжить свой род. Он всегда относился ко мне заботливо, с уважением - немногие жены моего поколения могут сказать такое о своих мужьях!

Задумчиво глядя на нее, Николаc резко спросил:

– А как ты думаешь, что с ними случилось? Судя по тому, что я слышал, они словно исчезли с лица земли.

Паллас пожала плечами, однако в глазах ее промелькнула боль, и Николаc поразился, что спустя долгие годы бабушку все так же глубоко трогают события, которые произошли шестьдесят пять лет назад.

– Не знаю. В лучшие минуты я склоняюсь к мысли, что им удалось пробраться в колонии и что там они прожили долгую спокойную жизнь.
– Она опустила голову и с силой произнесла:

– А иногда надеюсь, что жизнь у них была долгая, но несчастная, и что его обожаемая Тереза оказалась пустоголовой, как морковка, лиловоглазой сварливой каргой!

Николаc расхохотался, и они весело поглядели друг на друга.

Решив, что они уже довольно поговорили о давно минувших днях, Николаc непринужденно предложил:

– Ну на сегодня хватит об этой старинной истории. А теперь расскажи, что произошло, пока меня не было дома.

Они обсудили несколько незначительных вопросов, а потом Паллас подвела его к некоторым недавно происшедшим в жизни семейства Шербурнов событиям. Уютно откинувшись на спинку кресла, Николаc словно растворился в легких волнах изящного рассказа старой леди. Но тут Паллас сказала нечто такое, что заставило его выпрямиться и навострить уши.

– Умер старый сквайр Фрэмптон? А я-то думал, что старый дьявол настолько упрям и вспыльчив, что просто не позволит себе умереть!

– Гм-м, я тоже так думала, - ответила Паллас.
– Но все-таки он умер, полагаю, около трех лет назад. Теперь сквайром стал его старший сын, Джон. Ты его помнишь?

Николаc покачал головой:

– Не очень хорошо. Он ведь на несколько лет старше меня, да?

– Да, я думаю, ему тридцать девять... Он и твоя сестра иногда неплохо ладят между собой...

– Правда?

– Ну, возможно, это ни о чем не говорит, но должна сказать, мне не очень нравятся его друзья - какие-то беспутные парни. Они нездешние. И вообще в Холле за эти дни произошло несколько странных событий.
– С недовольным выражением лица она добавила:

– Я так поняла, что ради забавы они любят примыкать время от времени к "нелегалам" и помогают им перевозить товары. Очевидно, им нравится натягивать нос драгунам, это их развлекает. Старый сквайр никогда не одобрил бы такие выходки!

Николаc выпрямился в кресле. Фрэмптон-Холл находился как раз рядом с Ромни-Марш, а контрабандистов, у которых на этой территории был штаб, местные жители давно уже называли "нелегалами".

Просьба Роксбери завладела мыслями Николаcа, и ему показалось интересным, что молодой сквайр, пусть даже ради забавы, помогает контрабандистам. А в особенности эти "беспутные" парни...

– А что, в последнее время контрабандисты стали более активными? нарочито беспечно спросил Николаc.

Паллас взмахнула ресницами.

– Откуда мне знать?

– Просто, - со смехом ответил ей внук, - в пределах пятидесяти миль нет ничего такого, чего бы ты не знала!

Старушка улыбнулась.

– Вероятно, но я не хочу говорить об этих гадких "нелегалах"!

Лучше дай расскажу тебе о некоторых новых соседях.
– Вид у нее был хитрющий.
– И об их дочерях...

Николаc застонал:

– Бабушка! Я знаю, что обещал найти невесту, но надеялся хоть немного передохнуть от жеманных девиц в шуршащих шелках!