Памела покинула Институт Пратта и нашла работу в известном театре Лицеум в Лондоне, где директором-распорядителем был ныне прославленный Брэм Стокер. Отец Памелы назначил встречу дочери с высоким, под метр восемьдесят, автором произведений о Дракуле. Стокер был сразу очарован Памелой и ее очевидным талантом. Он нанял ее. Памела присоединилась к театру Лицеум, отправившись с ним в американское турне. Она оформляла сценические декорации и реквизит, разрабатывала дизайн костюмов. Отец Памелы умер во время тура, и девушка вернулась в Англию с труппой, которая стала для нее приемной семьей. Памела и Стокер тесно общались. Стокер, в дополнение к своим обязанностям бизнесмена, создавал интересные, наполненные деталями программки для Лицеума, которые продавал меценатам и посетителям театра.

Театральные программки, названные «Souvaneers» в 1900 году, являлись превосходным дополнительным источником дохода для театра, собственно, как и в наши дни. На бродвейских шоу и концертах часто устраивают прямые продажи товаров, футболок и программок шоу. То же самое было организовано и в Лицеуме. Фотография считалась дорогостоящей новинкой, а ее печать была трудоемким и сложным процессом. Артистические иллюстрации заполняли страницы программки сценами из пьес и полноцветными презентациями театральных костюмов. Памела иллюстрировала программки портретами харизматичных актеров, игравших в театре Лицеум. Брэм Стокер писал тексты. Они сотрудничали еще долго после того, как Памела оставила Лицеум, – так, Стокер нанял Памелу как иллюстратора своей книги «Логово Белого Червя», которую адаптировали для кино в 1988 году.

Стокер, крестный отец литературы о вампирах, издал Дракулу в 1897 году, за два года до встречи с Памелой. Дракула был хорошо принят критиками, но ни он, ни его автор не станут культовыми до тех пор, пока роман не адаптируют для кино позднее в том же веке. Брэму Стокеру не суждено было дожить до успеха своей книги и осознать ее славу. Как ни странно, эскизы, над которыми Памела в то время продолжала работать, будут участвовать и в судьбе Дракулы. Памела была уполномочена создать колоду Таро. Иллюстрации ее колоды, как и Дракула, будут продаваться миллионами миллионов копий. Это станет золотым стандартом, по канонам которого будут создаваться тысячи новых колод Таро. Однако Памела никогда не узнает об этом…

Памела прекращает делать наброски и придирчиво рассматривает свою работу. Двадцать три оригинальные гравюры и пятьдесят пять фотографий разложены перед ней. Солнца, луны, звезды и странные фигуры заполняют итальянские карты. Это – колода Таро Сола Буска. Она приехала за вдохновением для проекта, который должна выполнить для своего коллеги Артура Уэйта. Они решили создать что-то уникальное, экстраординарное, особенное. Обычно в колоде Таро проиллюстрированы лишь Старшие Арканы, но Памела намерена создать визуальный образ для каждой карты. Она приехала, чтобы увидеть колоду Сола Буска, единственную колоду с иллюстрированными Младшими Арканами. Это происходит на выставке в Британском музее.

Ее взгляд упал на фигуру, склонившуюся над охапкой мечей. Она отреагировала быстро, создав быстрый скетч в своем альбоме. Захлопнув альбом, она положила его в коричневый кожаный чехол и пошла на выход к ротонде. Пикси Памела идет в золотых лучах солнечного света, проникающих сквозь купол читального зала Британского музея. Особенные экспонаты, хранящиеся в казначействе Британского музея, открыты для доступа только по специальному запросу гостей.

Владельцы читательского билета, включая Вирджинию Вульф, сэра Артура Конана Дойля и Г. Д. Уэллса, – это те немногие, кому предоставляют сюда доступ. Памела рада, что успела сделать достаточное количество эскизов, чтобы завершить колоду. Она идет быстро, на ее напряженном лице видно удовлетворение. Сохранившиеся фотографии показывают, что черты лица Памелы уникальны. Возможно, она и правда была похожа на фею. Почти невозможно установить ее национальные корни. Родившаяся у американских родителей в Лондоне, внешне она была похожа на женщину азиатского и африканского типа. Искренняя и женственная, она все же была уязвимой и закрытой. Письма показывают, что она быстро впадала в ярость. Ее поэзия свидетельствует об ошеломляющей эмоциональности.

Ее взгляды на искусство сохранялись до конца ее жизни, о чем свидетельствуют статьи, написанные ею о дизайне сцены, исполнении и творчестве. Хаос и шум Лондона приветствуют ее, когда она выходит из музея. Вокруг цокают копыта лошадей, тянущих конки от станции Виктория в районе Челси Лондона, где находится ее дом. Смеркалось, когда Памела захлопнула ворота позади себя. Она вошла домой, вдыхая аромат английской розы и пепельный дым. Памела зажигает спичку, и искусственное освещение мерцает на темно-зеленой стене. Ее глаза сверкают, как у вредной феи, когда она следует по комнатам. Все вокруг больше походило на причудливую выставку, чем на квартиру. Рояль отражается в медных подсвечниках. Тяжелые пепельницы хранят следы минувшего вечера. Ноты рассеяны свободно по полу, словно листья. Миниатюрные фарфоровые игрушки выстроены на полках. Тяжелые книги, экспонаты и портфолио словно удерживают комнату на месте, чтобы помешать реальности убежать. Памела проходит через комнату в студию, где бросает свой кожаный чехол и альбом. Здесь ее ждут десятки бутылочек с чернилами фантастических цветов, с помощью которых художница создает свои иллюстрации.

Гарднер Телл описывает ее рабочее пространство:

Артистическая репутация Памелы растет благодаря не только ярким образам, но и колористике. Ее студия так же эксцентрична и разнообразна, как и ее таланты. Она удостаивается чести быть первым художником, который покажет свои работы в фотогалерее Альфреда Стиглица «Secession» в Нью-Йорке. Стиглиц, знаменитый фотограф, по собственному выбору представлял авангардных художников Европы Нью-Йорку. Скоро Памела сочинит письмо Стиглицу, в котором напишет: «Я только что закончила большую работу за очень небольшие деньги», имея в виду колоду Таро [8] .