Памела завершает колоду РУС и продолжает творить. Она деятельна и активна; она открывает «Лавку художницы». И хотя ее считают одной из самых многообещающих художниц ее поколения, слава и материальный успех по-прежнему ускользают от нее. К 1911 году Памела обращается в католицизм. Наконец она покидает Лондон и отправляется за город, чтобы вести более тихую уединенную жизнь, как и многие люди богемы из ее окружения, – они рассеялись по сельской местности Европы после успеха в Лондоне и Париже. Не сохранилось никаких сведений о ее личной жизни, и совсем немного известно о Памеле после того, как она уезжает из Лондона. Наследство позволяет ей открыть ретритный центр для католических священников.

На вопрос журнала «Delineator» («Выкройка»), как бы она описала себя и свои многочисленные таланты, Памела ответила: «Предполагаю, что я – экспрессионист. Я пытаюсь выразить себя самым лучшим способом» [23] .Памела была художницей, фантазеркой, рассказчицей и просто разносторонне одаренной женщиной. Она вела захватывающую, насыщенную жизнь. Она много путешествовала и находилась в хороших отношениях с самыми известными и знаменитыми художниками и оккультистами в мире. Ее колода Таро была одним целым – циклом, связанным воедино художественным произведением, которое объединяло тысячи работ, историй, иллюстраций и картин, которые она создала. Это единая нить, связывающая все ее творения. Нить, которая прослеживается в ее собраниях мифов, иллюстрациях детских книг, портретах известных актеров и даже в ее журнале. Эта нить – ее собственная жизнь: священная, прекрасная история.

У. Б. Йейтс однажды сказал о Памеле:

Люди часто сочувствуют Памеле, которая покинула этот мир, не дождавшись признания за колоду Таро, – все же она создала шедевр, который приносит радость и превращается в путеводную звезду для множества людей. Памела Колман-Смит, настоящий прирожденный рассказчик, подарила миру инструмент, совершенный и прекрасный, благодаря которому множество людей может рассказывать свои истории. Именно к Таро Памелы мы обращаемся темными ночами, чтобы задать картам самые интимные вопросы. Читая ее карты, мы зажигаем фонарики и свечи и заполняем воздух еле слышимыми вздохами, как делала она, когда «угощала» увлеченную аудиторию ямайскими народными сказками. Ее иллюстрации говорят с нашим воображением – тихим, едва уловимым шепотом. Памела словно улыбается за нашей спиной всякий раз, когда мы перетасовываем карты. Она улыбается, когда нам открываются тайны, скрытые в ее образах. Памела стоит на страже между мирами, у ворот, ведущих к бездне, она – привратник, кем и была при жизни. Ее работы по-прежнему вдохновляют на волшебство и магию современных художников. Это – «заряженное электричеством» наследие. Писатель и толкователь Таро знает, что именно этого и хотела бы Пикси.

Опадают промокшие листья, капли дождя барабанят по окнам, словно крошечные камешки, заставляя звучать влажную ночь вторника. Усатый человек пишет прозу на чистых белых листах бумаги, уединившись в уютном офисе. Слова текут на страницы бумаги, словно источник красноречия. Какая-то часть его сознания – активная, зоркая часть его ума – понимает: он не один, поскольку он создает эту работу. Кто-то пишет сквозь него, даруя знание. Время от времени он чувствует это присутствие как проникающий внутрь через чистое и прозрачное окно свет. «В этом нет ничего похожего на обычную жизнь», – всплеснув руками, пишет он.

«Соглашение», в том смысле, в каком понимаем его мы, является, по сути, очень простым. Ключ к великим тайнам спрятан во всех окружающих нас вещах, но сомнения мешают нам его отыскать. Знание находится внутри нас, и мы могли бы растолковать язык мира, если бы осмелились, однако веками нас учили блокировать естественный опыт и сомневаться. Эта привычка души отдаляет нас от прозрения; но ее можно исправить, – и хотя задача и не кажется слишком уж сложной, она требует от нас определенного мужества [25] .

Артур Уэйт отходит от письменного стола и потирает глаза. В очаге потрескивают поленья, огонь смело побеждает влажность и заполняет комнату теплом. Уэйт чувствует себя обновленным, удовлетворенным, ясно видит цель, он всегда знает, когда работа идет хорошо. Его утешение – в написанных словах. Труд писателя – это форма выражения себя, но также и исследование – в первую очередь личного. Так он выражает свои мысли и эмоции. «Я вижу все это настолько ясно, – думает он. – Почему другим так трудно увидеть очевидное?» Его глаза зажигаются гордостью при взгляде на сосновую полку, где красуются девять опубликованных книг. «Больше, – думает он с восхищением, – их будет еще больше». Он пристально смотрит на небольшую, но все же важную рукопись. Это его десятая книга – «Иллюстрированный ключ к Таро».

Срок исполнения работы для издательской компании Райдера истекает. Нужно успеть закончить иллюстрации. Шанс увидеться этим вечером с художницей невелик, да он и не особо надеется. Неизвестно, придет ли Памела на встречу его группы, ведь она так непредсказуема. Непредсказуемость свойственна многим художникам. Уэйт признает, что Памелу привлекает ритуальный аспект работы его группы, но ее мало заботят формальности. Он верит в ее блестящий талант, а ее уникальные способности восполняют пробелы в дисциплине. Уэйт желает своей дочери Сибил прекрасного вечера и направляется к жене. «Хорошего вечера, Лукаста», – шепчет он ей. Она отрывает взгляд от рукоделия. Лукаста – ее уменьшительно-ласкательное имя, и все же она почти игнорирует его. Уэйт выходит из дома, под дождь, и чувствует знакомое раздражение.