— Ну, вот зачем ты портишь вечер? Секс — это секс, а работа — это работа. Я же тебя всегда учил: не смешивай личное и деловое.

— Я поняла: на работе можно меня иметь как сотрудницу, а в постели — как проститутку, да?

— Я сейчас уйду, если ты не перестанешь.

«Не уйдешь, — подумала Карина, — все это дешевые манипуляции, на которые я столько лет велась». Илья никак не мог привыкнуть, что Карина его больше не удерживает и не готова спать на коврике под его дверью.

— Я шампанского принес.

— Проходи в комнату. Стол накрыт.

— Жаль, не могу остаться у тебя на ночь… а хотелось бы!

— А мне это сейчас и не нужно! У меня свои планы. Я сегодня уезжаю, и только не спрашивай, куда и зачем.

Илья плюхнулся в кресло, откупорил бутылку с шампанским, выстрелив пробкой, и разлил по бокалам. Произнес тост: чтобы в Новом году все было лучше, чем в старом, чтобы Карина начала серьезно работать, выросла как профессионал. И, конечно, чтобы успешно вышла замуж, родила детей — банальщину. И даже не спросил: а что, собственно, она сама себе желает? Пусть сбудется то, что ОНА хочет и о чем мечтает ОНА… И только теперь Карина увидела, что, на самом деле, между ними — огромная пропасть… И в возрасте, и в понимании жизни, и в воспитании, и в мировоззрении. Раньше это не было барьером, а теперь становилось все заметнее. Карина видела перед собой не Бога и не мужчину мечты, не объект вожделения. Перед ней сидел стареющий человек, который не признает свой возраст, не справляется с эмоциями, жаждет получить оболочку женского тела, не особо озадачиваясь, что с ней будет потом. Но любовь еще жила. Странное чувство, которое уже не согревало.

— Ты сама делала заливное? — спросил Илья.

— Сама, конечно, — соврала Карина, зная брезгливость Ильи к полуфабрикатам.

Он признавал еду только своей жены и женщин, знавших его предпочтения. Карина подумала: «Ну да, сегодня ты меня размазывал по стенке, как сопливую школьницу, а я должна лезть из кожи вон — готовить, как заботливому мужу, который занимается обеспечением семьи. Вот пусть жена твоя и ждет у окошка и готовит всю ночь заливные. А к любовницам не за этим ходят! Хитрый ты, хочешь и рыбку съесть, и хрен пристроить…!»

— Ты молодец! Не зря летом я давал уроки кулинарии, — возгордился Илья.

— Да, да, конечно. Уроки даром не прошли, — со скрытым смыслом произнесла Карина. — Я-то совсем ничего в жизни не достигла. Все ты, конечно! И профессионалом меня сделал, и научил искусству! Все ты, мой мудрый повелитель!

Карина не стала разубеждать его уверенность в себе, Илья взял пульт от телевизора и нажал на кнопку выключения. Карина сидела, подобрав под себя ноги и держа в руке бокал с недопитым шампанским. Илья отнял у нее бокал и привлек девушку к себе. Карине не захотелось откликаться на его ласки, стало противно, захотелось убежать. Вывернувшись, она проскользнула на кухню, открыла форточку и закурила. Илья знал, что она иногда курит, но при нем Карина этого не позволяла. Он не скрывал отвращения к курящим женщинам и поплёлся за ней.

— Это отвратительно! Девушка должна быть культурной и хорошо пахнуть.

«Воспитывать будешь жену и детей! Ты мне не отец и не муж! Любовницу любят, какую есть, либо ищут себе другую, тебе не кажется?» — захотелось возмутиться Карине.

— Для кого мне такой быть, Илья Тимофеевич? Я все больше убеждаюсь, что любят как раз стерв, — Карина поймала себя на мысли, что больше не может называть Илью просто по имени. Он стал для нее чужим, далеким и непонятным.

— Если бы ты меня слушалась…

— …жила бы по всем канонам, то было бы все правильно… — закончила за него Карина, выпуская очередную порцию дыма в форточку. — И чему я научилась? Трем вещам: пить, отдаваться и унижаться.

— Ты сама выбрала этот путь. Я тебя не этому учил, — сказал Илья.

— Меня течением занесло, Илья Тимофеевич. Боги не бросают своих ангелов… А мой Бог бросил Ангела, и тому приходится выживать с обожженными крыльями. Вопрос: может ли теперь Бог указывать, как жить Ангелу без крыльев?

— Не пытайся на меня переложить вину и ответственность за то, что с тобой происходит.

— Все равно вы меня не услышите, и назад ничего не вернешь. Так что я вас ни в чем не упрекаю. Можете спать спокойно. И кушать борщи своей жены.

— Ты жалеешь, что между нами было?

— Жалею, что уехала из Минска.

— Но это не я тебя отговорил. Ты сама приняла решение.

— Решающее слово было за вами. И ваше слово для меня было действительно законом, но вы этого, скорее всего не признаете, — Карина погасила окурок. — Ну что, пойдем выпьем? И мне нужно собираться, а вам идти к семье. Там ждут, наверное, и заливное будет вкуснее моего.

— И все? Мы вот так и расстанемся?

— А как надо?

— Ну, хотя бы оставить память. Последний раз, чтобы я запомнил тебя… не такой дерзкой и порочной… а мягкой и нежной.

— …белой и пушистой… — засмеялась Карина, — только такой я уже никогда не буду. По крайней мере, не с вами.

— Ну да, мех поистрепался, мягкость сменилась на…

— …стервозность… — сегодня был вечер неоконченных фраз.

— Сначала вы, женщины, мягкие и нежные, а потом с вами что-то случается, и вы превращаетесь в мегер.