Шрифт:
Она всегда (напоказ?) пьет крепкое.
Хотя что он может знать про ее «всегда»?
Четыре ночи в соседних номерах. Несколько свободных дней в расписании – как раз для удобной поездки в удобное место с удобной девушкой. Не слишком юная, чтобы досаждать привязанностями. Еще замужем. Даже лучше.
Высокая брюнетка в красивых купальниках, с выдающимися скулами. Отчего-то скулы для него имеют значение. А для нее, как для всех русских, имело значение нравится. Неясные цели, прямолинейность, которую она решила считать своим главным достоинством, страсть обнажаться, и не только физически. Все, что она могла делать тогда, –спорить и отдаваться. Но так, что в тебе просыпалось вдруг что-то вульгарно Рогожинское с бросанием пачек денег в огонь, отпусканием бороды и выкриками «моя королева». Неуместное для человека, вспоминающего в себе славянофила через интервью Дудя, альтер эго.
Он знал, что она теперь в Лондоне.
У него до сих пор остались ее видео и фотографии, которые следует беречь в особом архиве.
Кажется, должны были встретиться. Она хотела. Но он так и не решился. Или забыл решиться. Зачем?
– В Филлипс завтра презентуют этого нового чувака из Эл Эй (помнишь, я говорил?) Нам стоит пойти.
Кейт кивает. Но не помнит.
– Да, хорошо.
Вечер оказался немного не таким, каким был запланирован.
– Мистер Варшарин! Вам просили передать, – портье одной рукой в перчатке ловко управляется с увесистой дверью-столеткой известного закрытого клуба на Довер стрит, второй протягивает Вадиму папку формата А4.
– Спасибо. – беглый взгляд под обложку:
«Даша Левкович»
«Незнакомцы»
В ту же секунду Айфон брякает незнакомым оповещением.
«Пользователь D приглашает вас в «Play with me»!»
На мгновение на экране высвечивается глянцевый продолговатый предмет на шелковом шнурке и удаляющаяся точка-маячок.
«Вибро-игрушки с дистанционным управлением»
«Прямо с Вашего смартфона!»
Предисловие
Это был самый важный год в моей жизни.
Мой, для меня, для моего роста, понимания себя, как я хочу жить и, ещё поважнее, как не хочу.
Он начался с первой трети решением уйти от мужа, который так и не захотел иметь со мной новых детей. И очень важным принятием в себе: нет, я совершенно не хочу и не обязана его прощать даже сильно позднее.
То, что принято чувствовать кризисом и трагедией, таким и было. Мне стало совершенно непонятно, чем заниматься, и я начала наполнять себя новыми местами и людьми. Франция, Испания, Ближний Восток, Исландия, Черногория, Англия, Бразилия – все происходило спонтанно, рандомно (вот уж обожаю это слово), по дороге в аэропорт, повторялось, удваивалось, растягивалось, отменялось. Каждый раз новые двери и подоконники, каждый раз настраиваешь высоту шага на новые ступеньки. Я поняла, что по правде обожаю это, а не просто бегу.
Сколько раз я взлетала над поверхностью, говоря о такой жизни с бывшим. Стрелять по глобусу перелетами, менять кровати и бары за углом, ходить в тельняшках за рыбой. Ему нравилось первые одиннадцать секунд, а потом он вздыхал «я не могу, как же дети» – и я каждый раз недоумевала, почему я так с хрустом падаю из своей мечты из-за не своих детей, которых я даже не знаю; и не знаю потому, что его уже беременная от другого бывшая жена против, чтобы они знали меня. Все это было каким-то болезненным для меня абсурдом, из которого я долго не могла решиться выйти.
Теперь я постоянно путешествую и уже почти пришла к этому воздушному ощущению дома везде.
Мне встречалось множество людей. У меня был миллион свиданий. Главная прелесть которых была в возможности в любой момент встать и уйти. Я, честно сказать, даже не пыталась кого-то выбрать. Один раз я почти влюбилась, но потом вспомнила, что главное – это я.
А ещё я всегда любила своё ателье. Потому что в целом я очень земная женщина, которая дышит красивым, туфельками, букле, бархатом, вышивкой и кожаными платьями. Ателье всегда любило меня в ответ. Поэтому даже когда стало ясно, что ателье мне малО и я реализуюсь процентов на двадцать, что в этом все же маловато искусства и почти нет хоть какой социальной нагрузки и миссии, – ателье продолжало меня кормить и путешествовать, ждать моих возвращений, как муж-гипертоник терпело мои измены и временные несправедливые обесценивания.
Тогда я начала создавать тренинги, писать рекламу, как сумасшедшая глотать живопись с оперой, запоминать имена аукционных домов, и, наконец, начала писать книгу.
И я рада не сомневаться, хороша ли будет эта книга, потому что в целом это не имеет никакого значения.
И вот совсем недавно все случайные обстоятельства и люди из сквозняка и хаоса вдруг стали складываться в нарядный макет кое-чего абсолютно нового, которое не разувается в прихожей, потому что здесь не принято разуваться.
Пока всё.
Andrej: «Все одинаково сложно, как и просто. В моей жизни осталось мало не заполированных царапин, но все они от людей, которые, казалось, и не способны на что-то остро ранящее. Есть теория про логиков и аналитиков. Логики – жадны до информации, людей, событий, они перерабатывают жизнь, как мельницы и испаряют в виде тепла излучение, манящее аналитиков…»
Как же он старается. Сообщение в вотсап с «далее», где нужно развернуть. Ну, конечно.
«Последние – более стабильны, имеют всю жизнь одних друзей, приверженцы правил, устоев, привычек. Например, супружеская измена для логиков – необходимое условие долголетия отношений, но аналитикам про это знать не нужно совершенно. Логики и аналитики – идеальные пары для жизни, но логики всю жизнь падки на… логиков. Брак двух аналитиков – это брак по дружбе, двух логиков – по выгоде.