Наташка снова укладывается спать, а я беру в руки учебник и пытаюсь сосредоточиться. Нет, не получается.

Я вспоминаю брезгливое выражение лица декана, и слёзы снова наворачиваются на глаза. Тоже мне, королева красоты нашлась. Думала, мужики штабелями к ногам складываться будут? Как бы не так!

Утром меня трясет от волнения. Не представляю, как я смогу показаться Кондратюку.

— Ната, я не пойду!

— Как это не пойдешь? — возмущается она. — Пойдешь как миленькая! На вот, валерьянки выпей — трясучка мигом пройдет.

Я послушно пью валерьянку. Чуть-чуть успокаиваюсь и топаю в универ.

На пересдачу приходят человек пятнадцать. Я захожу в аудиторию, буравя взглядом пол.

— Берите билет, — говорит Дмитрий Сергеевич.

Кажется, он усмехается. Я поднимаю на него глаза. Но он даже не смотрит в мою сторону.

Сажусь за парту, пытаюсь прочитать вопросы билета. Но мысли идут совсем в другом направлении.

Я смотрю на склоненную над журналом голову Кондратюка. А Наташка права — он молодой и довольно симпатичный. И одевается всегда стильно и дорого. А еще говорят, у преподавателей зарплата маленькая. Хотя он же не простой преподаватель — декан.

Отвечать я выхожу с пустым листком. И отвечаю плохо. За такой ответ я сама себе поставила бы «незачет». И в этом вопросе Дмитрий Сергеевич со мной солидарен.

Мне никогда еще не было так плохо. У меня едва хватает сил, чтобы дотащиться до общежития.

Наташка уже знает о нашем провале — Андрей пришел раньше.

Мы открываем бутылку вина, раскладываем на столе нехитрую закуску.

— Лен, а, Лен, это же я во всём виновата! Ну, хочешь, я пойду к Кондратюку и всё ему расскажу?

Я отмахиваюсь:

— Зачем? Результаты зачета это не изменит.

— Слушайте, а может, он импотент? — высказывает догадку Андрей. — Нет, ну а чо? Разве бы нормальный мужик от Ленки отказался?

Наташка виновато ойкает. Растрепала-таки. Да это и понятно — у них друг от друга секретов нет.

— Есть еще одно предположение, — бормочу я, — он может быть геем.

Такой вариант кажется мне вполне подходящим. Это хотя бы не так обидно.

— Ха-ха, гей! — пьяно хохочет Наташка. — Если это так, Андрюшенька, то нам придется подослать к нему тебя.

Как ни странно, но Малинина приходит ко мне на прием и в рабочее время. Она появляется в кабинете во вполне приличном виде. Почти без косметики на лице (ну, во всяком случае, я не заметил!) и в длинном строгом платье.

— Слушаю вас, — я вкладываю в голос как можно больше металла. — У вас появились конкретные вопросы?

— Да! То есть, нет! — лепечет она. — Я пришла извиниться. Вы, может быть, подумали…

— Послушайте, Малинина, — я пытаюсь скрыть раздражение. — Я ничего не подумал. И вам совершенно не за что извиняться. А если вы думаете, что эти извинения помогут вам на второй пересдаче…

Она вспыхивает:

— Ничего такого я не думаю.

Выглядит она усталой и какой-то опустошенной. Мне даже на мгновение становится ее жаль. Но только на мгновение. Я вообще не уверен, что эти извинения не показные.

Нет, я вовсе не циник, но и доверять студентам не привык. Я вообще предпочитаю общаться с ними исключительно на учебных занятиях в рамках расписания.

А, между прочим, она симпатичная. Ловлю себя на этой мысли и строго одергиваю. Не хватало еще засматриваться на студенток! Нет, это всё от чрезмерного напряжения на работе. Давно пора устроить себе настоящий выходной.

— Ладно, Малинина, идите. И не забывайте: вторая пересдача — последняя! Если снова незачет — то отчисление из университета. Так что готовьтесь серьезнее.

Предупреждать излишне. Все двоечники прекрасно это знают. Как знают и то, что шанс получить зачет на комиссии минимален. У нас на кафедре по этому поводу разногласий нет.

— Да, спасибо, — чуть слышно говорит она и исчезает за дверью.

После обеда я звоню моей старой боевой подруге Марине Лоскутовой. «Старой» я зову ее в шутку — она всего на год старше меня. А вот «боевой» вполне серьезно: она — журналистка одного из центральных каналов и часто бывает в зонах боевых действий. Нас с ней связывает давняя дружба (без малейших признаков влюбленности), а время от времени — еще и постель.

Впрочем, был у нас с Мариной и «цветочно-конфетный» период — еще во времена студенческой молодости. Но мы быстро поняли, что «парой» не станем и разбежались без взаимных обид и упреков. Мы встречаемся несколько раз в год, ходим в кино и в рестораны, занимаемся сексом (взрослые свободные люди — почему бы и нет?). А вот созваниваемся гораздо чаще.

— Мариша, завтра в Пушкине в центральной библиотеке будет игра «Чертоги разума». Поучаствуем?

Интеллектуальные игры — это наше с ней общее хобби. Не сказать, что мы часто выигрываем, но главное ведь не победа.