Еще один образ, ярче других, всплыл в моем сознании: я сам, смотрящий на нее снизу вверх, лежа у ее ног. Она машинальным жестом протянула руку и погладила меня по голове. Ощущение всепоглощающего блаженства захлестнуло меня потоком ослепительного жидкого света, заполнив все пустоты моей души, уняв все страхи, сняв всю боль. Я почти плакал от облегчения, от того, как разом исчезли все заботы, все страдания. Все тело мое трепетало.

Я так чертовски устал. Устал от страданий. От страха.

— Так и будет, когда ты со мной, бедняжка, сиротка, — проник в мое сознание голос Леа, сладкий как тот яд, что уже струился в моих жилах. Я знал, что она говорит правду. Я знал это душой, знал с такой отчетливостью, что часть меня визгом визжала, злясь на остального меня, пытающегося бежать этой участи.

Так просто. Ведь так просто будет лечь к ногам моей госпожи — прямо здесь и сейчас. Так просто предоставить ей прогнать прочь все плохое. Она позаботится обо мне. Она утешит меня. Мое место там, в тепле у ее ног, глядя снизу вверх на ее красоту…

Как домашняя собачка.

Ужасно трудно сказать «нет» покою, утешению. Во все времена люди отдавали состояния, детей, земли, жизни — только бы получить это взамен.

Но покой не купишь — верно, шеф? Те, кто предлагают продать его, всегда хотят чего-то большего. Они лгут.

Я отогнал прочь чувства, ту обволакивающую пелену, которой опутывала меня моя крестная. Проведи по моей коже теркой — мне и то было бы не так больно. Но моя боль, моя усталость, мои тревоги и страх — по крайней мере они были моими собственными. Честными. Я собрал их в охапку кучкой чумазых детей и, сжав зубы и сердце, посмотрел на Леа.

— Нет, — сказал я. — Нет, Леа.

На ее утонченно-изысканном лице обозначилось нечто вроде удивления. Тонкие золотые брови чуть приподнялись.

— Гарри, — мягким, бархатным голосом прошелестела она. — Сделка уже заключена. Как уговорились, так тому и быть. И я совершенно не вижу повода, по которому ты должен страдать дальше.

— Есть еще люди, которым я нужен, — возразил я, с трудом удерживаясь на ногах. — Мне еще надо завершить эту работу.

— Нарушенные тобой обещания лишают тебя силы. Они сковывают тебя, ослабляя всякий раз, как ты идешь против данного тобой слова, — голос ее казался участливым, неподдельно-сочувственным. — Молю тебя, крестник: не делай это с собой.

— Ну да, — я изо всех сил старался сохранять спокойствие. — Ведь если я сделаю это, тебе достанется меньше еды, так? И меньше сил, чтобы отобрать их.

— Это было бы неразумно, — заверила она меня. — Никто этого не хочет.

— Мы здесь по приглашению, крестная. Тебе не позволят заниматься здесь волшебством, не нарушая при этом законов гостеприимства.

— Но я этого не делала, — возразила Леа. — За весь сегодняшний вечер я не сделала с тобой ничего волшебного.

— Не вешай мне дерьма на уши.

Она рассмеялась своим серебряным, беззаботным смехом.

— Что за язык, тем более при подруге.

Я пошатнулся. Майкл был тут как тут, поддержав меня. Он подставил мне плечо и тревожно всмотрелся мне в лицо.

— Гарри? Что с вами? Вам плохо?

Голова продолжала кружиться, и к этому добавилась дрожь в членах. Яд уже разбежался по всему моему телу, а эта новая слабость почти добила меня. В глазах то темнело, то прояснялось, и только остатки воли не позволяли мне выключиться или, сдавшись, броситься к ногам Леа.

— Со мной все в порядке, — пробормотал я. — Сейчас пройдет.

Сьюзен бросилась ко мне. Злость прямо-таки окутала ее маревом.

— Что вы с ним сделали? — обрушилась она на Леа.

— Ничего, — невозмутимо отозвалась Леа. — Он сделал это с собой сам, бедный мальчик. Но уж он-то мог бы знать, что всегда рискуешь сильными неприятностями, нарушая уговор с сидхе.

— Что? — не поняла Сьюзен.

Майкл скривился от досады.

— Это так, — сказал он. — Она говорит правду. Гарри заключил с ней уговор вчерашней ночью, когда мы бились с Кошмаром, отгоняя его от Черити.

Я силился сказать что-то, пытался предостеречь их, чтобы они не позволяли Леа обвести их вокруг пальца, но мысли путались в голове, и я никак не мог разобраться, куда делся мой рот, и почему язык отказывается слушаться меня.

— Это не дает ей права накладывать на него заклятье! — не сдавалась Сьюзен.

— Не думаю, чтобы она делала это, — вздохнул Майкл. — Обыкновенно я чувствую, когда кто-то делает что-то во вред другому.

— Разумеется, я ничего не делала, — произнесла Леа. — Да мне и не нужно ничего делать. Он все уже сделал сам.