— Славная история, Гарри, но о чем это все говорит?

— Только о том, что вы не имеете ни малейшего представления об изрядной части моей жизни. Скажем, у меня есть друзья.

— Охотники за монстрами, оборотни и говорящий череп.

Я мотнул головой.

— Не только. Мне нравится мое жилье. Черт, да если уж на то пошло, мне нравится моя машина.

— Вам нравится эта… эта груда металлолома?

— Ну, внешне она, конечно, не слишком внушает, но на нее можно положиться. Старая боевая кляча.

Томас снова поерзал на прикрывавшем пружины коврике.

— Знаете, вы просто вынуждаете меня всерьез задуматься о третьей причине. О неслыханной тупости.

Я пожал плечами.

— Мы с Жучком умеем надрать задницу. В меру сил наших четырех цилиндров, но умеем.

Лицо у Томаса вдруг утратило всякое выражение.

— Как Сьюзен?

Хотелось бы мне хранить вот такое бесстрастное выражение лица, когда я злюсь. Хотелось бы, но получается неважно.

— А при чем здесь она?

— Вы за нее переживаете. Вы позволили ей стать частью вашей жизни. Она пострадала из-за вас. Она попала в лапы всякой дряни и едва не погибла, — он смотрел прямо перед собой, на дорогу. — Как вы живете со всем этим?

Я начал, было, злиться, но взял себя в руки. Я покосился на профиль Томаса, высвеченный стоп-сигналом едущей рядом машины — он изо всех старался казаться бесстрастным, старался сделать вид, будто его ничего не трогает. Из чего следовало: что-то трогает его — очень даже трогает. Он думал о чем-то, очень для него важном. И я догадывался, о чем. О ком.

— А как Жюстина? — спросил я.

Лицо его застыло еще сильнее.

— Это не важно.

— О'кей. Но все-таки, как Жюстина?

— Я вампир, Гарри, — слова эти прозвучали холодными как лед и все-таки не совсем уверенно. — Она моя подру… — голос его чуть дрогнул, и он попытался скрыть это, закашлявшись. — Она моя любовница. Пища. Вот как.

— А-а, — кивнул я. — Знаете, а мне она нравится. Еще с тех пор, как шантажом заставила меня помогать вам тогда, на маскараде у Бьянки. Это требует крепкого духа.

— Угу, — буркнул он. — Этого у нее есть.

— Вы с ней давно знакомы?

— Четыре года, — сказал Томас. — Почти пять.

— А еще кто-нибудь был за это время?

— Нет.

— Макдоналдс, — произнес я.

Томас удивленно повернулся ко мне.

— Что?

— Макдоналдс, — повторил я. — Я люблю перекусить в Макдоналдсе. Но даже если бы я мог себе это позволить, я бы не стал пять лет подряд обедать только там.

— О чем это вы? — спросил Томас.

— Да яснее ясного — о чем. О том, что Жюстина для вас не только пища.

Он снова повернулся ко мне и долгое мгновение смотрел на меня. Выражение лица его сделалось совсем уже далеким, глаза — не по-человечески черными.

— Пища, — сказал он. — Чего же еще?

— И чего это я вам не верю? — заявил я.

Томас все смотрел на меня, и взгляд его похолодел еще сильнее.

— Сменим тему. Вот прямо сейчас.

Я подумал и решил не искушать судьбу. Он так старался не выдать своих чувств, что я невооруженным глазом видел, сколько их кипит в нем. Если он не хотел говорить об этом, не стоило терзать его дальше.

Черт, если уж на то пошло, мне и не хотелось этого делать. Конечно, Томас — хитрозадый, скользкий тип, вызывающий у подавляющего большинства собеседников (не женщин) желание прикончить его. И раз уж у нас с ним столько общего, он против воли вызывает у меня некоторую симпатию. В общем, я не стал загонять его в угол.

С другой стороны, так недолго было и забыть о том, кто он такой, а вот этого я себе позволить никак не мог. Томас — вампир Белой Коллегии. Они не пьют кровь. Они питаются эмоциями, чувствами, высасывая с ними из своей жертвы жизненную энергию. Насколько хватает моих познаний, лучше всего для этого подходит секс; поговаривают, что их брат способен соблазнить даже святого. Я видел раз, как Томас начал кормиться, и то, что было в нем нечеловеческого, завладело им целиком. Оно превратило его в ледяное, прекрасное, белое как мрамор воплощение голода. Не самое, в общем, приятное воспоминание.

Конечно, Белые силу представляют собой куда менее значительную, нежели Красные, да и организованной агрессивности у них на порядок меньше. Нет у них и подавляющей, наводящей ужас энергии Черной Коллегии. Зато они лишены и обычных, присущих остальным вампирам слабостей. Солнечный свет не представлял для Томаса никакой угрозы, и, насколько я мог судить, кресты и другие священные символы тоже не очень-то его пугали. Однако же то, что из всех вампирских коллегий он менее всего отличались от людей, не делает Белых менее опасными. Собственно, на мой взгляд, в некотором роде угрозу они представляют собой куда как более серьезную. Ну, скажем, я хорошо знаю, что делать, когда какая-нибудь покрытая слизью сволочь из Адских закоулков бросается мне в лицо. Не так просто оставаться начеку, имея дело с кем-то, так похожим на меня самого.