Два раза проехал мимо дома Джесс, но зайти желания не возникло. Еще два звонка на ее номер к результатам не привели. Телефон благородно сообщал, что абонент не может ответить на звонок.

Под октябрьским теплым дождем посидел на «Венецианском пляже» – шикарной местной достопримечательности, которую так часто показывают в фильмах. Дожди – крайняя редкость в этой полосе, а тут мне второй день на голову сыпался мелкий мокрый порошок. Заехал в музей «Гремми», который значительно пополнился с последнего моего посещения и вернулся в отель. Съел отличный двухдюймовый стейк в ресторане и безо всяких приключений уснул за программой новостей. Впервые за последние дни – без снов, голосов, беспокойства и раздумий.

Даже проснулся я сам, что в последние годы было совсем уж редко. Никто не звонил, не шумел, не бегал, не кричал, не звал. Мягкая тишина, уютный свет и невообразимо удобная кровать. И тут я понял, что безделье мне нравится и начинает меня затягивать. Я почему-то вспомнил Илью Ильича Обломова и твердо сказал себе вслух: «Всё, пора что-то делать, хорош валяться!». И выдернул себя из полудремы.

Твердо решив доехать до Джессики и понять, почему она так упорно игнорирует мои звонки, я быстро оделся. На выходе из ванной, на столике у входной двери лежало несколько конвертов. Верхний был точно адресован мне. Сомнений быть не могло, ведь на нем крупно написано «Дэн». И вчера его здесь не было. Я проверил входную дверь. Она была закрыта изнутри, собачка замка поднята, а, значит, открыть ее никто не мог. Я взял конверты, и еще раз осмотрел обе комнаты номера, ванную и даже заглянул в шкафы. Естественно, никого не было. – «Значит, он здесь и вчера лежал», – попытался вслух убедить себя я. Конвертов было пять штук. Три не представляли никакой полезной информации, поскольку кроме рекламной шелухи ничего не содержали. Два других были довольно припухшими, заклеенными, абсолютно одинаковые, явно вынуты из одной пачки. На одном мое имя. Почерк напоминал руку Джесс, но и не был похож, хотя по трем буквам такой вывод делать бессмысленно. «Ну что, открывай», – в очередной раз сказал я вслух, и понял, что постоянно говорю вслух сам собой. Раньше, если я и подгонял сам себя, то делал это про себя, беззвучно. «Отметим эту новую странность на будущее», – подумал я и вскрыл конверт с надписью.

Внутри лежала толстая пачка листов, сложенных втрое, авиабилет и еще один, более узкий, конверт. С него я и начал. Вскрывать, так вскрывать, как говорил один из исследователей пирамид в Перу. Из узкого конверта я достал чек на свое имя. С проставленной суммой и подписью оплатившего. Хоть сразу беги в банк. Подпись была мне неизвестна, а вот орнамент оттиска непонятной печати на чеке определенно был мне знаком. Сумма была внушительная, сто тридцать семь тысяч долларов. Ноль центов. Еще раз покрутив чек и посмотрев его на свет, я отложил его и взял бумаги. Надо понять, за что такая щедрость. Начал с билета. На тоненькой обложке знакомый логотип и буквы Юнайтед Эйрланс. Перелет Лос- Анджелес – Салоники с открытой датой. Это немного успокоило – значит, Джессика точно приложила к этому руки, если не напрямую, то всё равно не без ее участия.

Юнайтед была единственной компанией, которой она делала трансконтинентальные перелеты. На все вопросы «почему?», пожимала плечами и ничего не говорила. Значит, Салоники.

Один из листов был испещрен красивыми буквами, вот это точно Джесс, но было видно, что писала она не на столе, а «на ходу», в каких-то неудобных условиях, возможно, в автомобиле.

Я каким-то образом сразу понял, что здесь написано, но решил убедиться:

«Привет, Дэн! Я нашла для тебя два направления для работы. Первый – Аляска. Там снова нашли непонятно что, а ты участвовал в прошлой экспедиции от Колорадского университета с Роуэном Кейсоном [4] . Помню тот переполох, который наделала ваша находка. Оуэн написал мне письмо, что готовит вскрытие еще одного древнеэскимосского жилища. Это первое из предложений».

Мне стало намного проще читать. Значит, все-таки Джесс. А просто сказать не могла? Да уж, найдя тогда в полуметровой осадочной породе прекрасно сохранившуюся бронзовую пряжку, которая по всем признакам была выкована почти 2000 лет назад в Маньчжурии, современной Монголии, для лошадиной упряжи. Впоследствии анализы подтвердили нашу догадку, но тайна появления ее на Аляске так и осталась закрытой. Ну что же, рад буду снова померзнуть с Мейсоном. Жаль только, что он специализируется на северных странах, да выбирает работы в зимний период. Так, по его мнению, намного суше и чище работать. Возможно, он прав. Я стал читать дальше.

«Второе предложение пришло от твоего старого приятеля, Панкратайоса Тилманидиса, он опять что-то ищет на родине, никак не успокоится. Самым удивительным образом мне, чуть позже Панкратоса, прислал контракт для тебя неизвестный меценат из Лондона. Он подписался только буквами S.I.N…4to меня очень развеселило. Но он прислал два чека, мне за посредничество и тебе – почти сто сорок тысяч в американских долларах».

Ну, вот и случилось! Я впервые принес кому-то прибыль! Хотя, может, и раньше Джесс брала комиссионные за привлечение меня к раскопкам, но рассказала об этом впервые. Хотя непонятно за что платить такие деньги. Мое имя всегда только на фоне руководителей. Открытия я не публикую, публичной личностью от археологии не являюсь. Таких «копальщиков», как я, в каждой экспедиции наберется с десяток. Что же это за С.И.Н.? Кому могут принадлежать такие инициалы? Я сел в кресло и стал думать. В памяти возникли только воспоминания о синусе из курса по тригонометрии и сэр Исаак Ньютон. Я улыбнулся – точно, после видения с Хокингом и странным Мудрецом, это как раз тот человек, который должен выписать мне чек, да еще и британец. С глупой улыбкой на лице я вновь поднял послание Джессики.

«Я сравнила оба контракта и оказалось, что они абсолютно идентичны, составлены одним адвокатом команды «НаутаДутильх [5] » из Голландии, что еще раз подтверждает высокий статус именно этого предложения. Именно его я и выбрала для тебя. Мейсону я написала отказ с извинениями. Прости, но буду недоступна несколько недель, есть неотложные дела. Как смогу, сообщу. В прочих бумагах ты найдешь все оставшиеся необходимые документы. ХО, Дж.»

Чуть ниже было дописано: «Осторожно со вторым конвертом, там нечто хрупкое, только для тебя, Путник». И стоял небольшой смайлик.

Я разобрал сложенные листы и увидел там безукоризненно составленный контракт на работу в рамках экспедиции на территории Греции, страховой полис, квитанцию на оплаченную аренду маленького джипа от «Хертц». Впервые я столкнулся с такой масштабной и в деталях продуманной организацией археологических раскопок. Обычно выделялся некий грант по заявке ученых, собиралась группа и закупалось оборудование. Большинство из возникающих проблем решалось непосредственно в процессе работ. Археологи – несколько обособленная группа человечества, которые могут годами обкапывать одно и то же место, а потом, ничего не найдя, гордиться тем, что детально исследовали эту местность, и теперь там нет никаких артефактов и неизученных мест. А тут только мне подписанных денег хватило на то, чтобы еще раз обнаружить Трою. Да и прописано все настолько детально, что есть пункты о питании, отдыхе, передвижении по стране и прочее. Это было странно. Я же сам относился к своей работе довольно легкомысленно, всегда считая ее больше увлечением, что помогало избегать ненужных моральных терзаний о смысле жизни и следа в истории. «Хочу – копаю, не хочу – не копаю», так когда-то выразился один из моих соратников в раскопках на территории современной Турции. Его имя я не помнил, а вот фраза осталась. Хоть и частично, но я разделял такой подход. Я всю жизнь искал, копал, вынимал и сохранял, но что именно и каким способом найду, пока так и не понял. Да и не стремился понять. В данном случае кто-то неизвестный, с какими-то неприличными для современной археологии деньгами, решил организовать грандиозное исследование в Греции. Ну что ж, жаль, не увижу пока добряка Кейсона, но и Панкратосу буду рад. Уверен, и он мне тоже. Ведь он почти двадцать лет перекапывает в прямом и переносном смысле свою небольшую и гордую страну. В прямом – это бесконечные экспедиции и раскопки, в переносном – тоже раскопки, только уже документальные. Столько материалов, сколько собрал он, рано или поздно должны «выстрелить». Как ружье в известной фразе Чехова.