Это одна из причин, почему была написана эта книга. Такое заселение является действительно, насколько известно до сих пор, относительно стабильным и устойчивым. Но тем не менее оно динамично. Во всяком случае, на него можно воздействовать лучше, чем на ген или «гены». Например, пятилетний ребенок, снова приехавший в большой город после трех недель каникул на даче, будет иметь иной микробный отпечаток, чем до поездки. Взрослый, который из-за обнаруженной инфекции с патогенными бактериями вынужден интенсивно поглощать антибиотики, после их курса тоже становится обладателем уже другой бактериальной смеси. По крайней мере, на это отчасти следует надеяться, поскольку после лечения должны исчезнуть как минимум вредные микроорганизмы.

Но, разумеется, антибиотик всегда равным образом поражает и другие, хорошие, микроорганизмы, которые, несмотря на это, к счастью, в большинстве случаев возвращаются снова (см. главу 9). И эта их суперспособность очень полезна для нас – поскольку иначе антибиотики, как и любое пищевое отравление, приносили бы еще более сильный и длительный вред. Однако именно эта жизнеспособность микробиома до сих пор затрудняет терапию микроорганизмами. Заменить уже имеющуюся нежелательную бактерию другой, возможно полезной для здоровья, значительно сложнее, чем выжить Михаэля Баллака из национальной сборной по футболу. С одной стороны, нужно найти способ, который позволит укрепить сопротивляемость здорового микробиома, и, возможно, целенаправленно дополнить его другими полезными существами. С другой же стороны, нормализовать явно сбившийся с правильного пути или даже захваченный злодеями микробиом. В этом и будет заключаться одна из величайших сложностей медицины этого столетия.

По какому признаку мы узнаем, что кто-то живет в определенном городе? По записи в паспорте? По свидетельству о регистрации места жительства? Или по тому, как этот кто-то называет свой город сам? Это было бы весьма по душе некоторым не совсем бедным, но не расположенным к налоговым органам своих родных стран личностям. Тогда тот, кто зарегистрирован в одном налоговом оазисе, несмотря на это, мог бы проводить все свое время в Лаймене, или Керпене, или Бохуме. Информацию о том, действительно ли важные персоны выполняют свою по крайней мере частичную обязанность присутствия по месту регистрации, не раскроет даже генетическая диагностика. Однако диагностика бактериального генома имеет такую возможность.

Любое место пребывания оставляет следы в микробиоме. Если верить, например, пионеру исследуемого направления, Пееру Борку из Европейской молекулярно-биологической лаборатории в Гейдельберге, на основе анализа бактериального генома кишечника можно с полной уверенностью сказать, проводит ли некто большую часть своего времени в Гейдельберге или нет. За несколько дней даже у репортера, который как раз гостил в лаборатории Боркса, удалось обнаружить небольшой бактериальный городок Неккар.

Человеческий микробиом является в целом стабильным и все-таки изменяемым. Он содержит сигнатуры, которые могут быть зафиксированы в нем на протяжении всей жизни (некоторые виды, приобретенные при рождении), в течение нескольких недель (если человек некоторое время жил, например, в Гейдельберге) или даже за несколько дней (посещение Гейдельберга).

Человеческий микробиом индивидуален, но в то же время с него можно считывать информацию о принадлежности к большим или небольшим группам. Группа «человек из Гейдельберга» является одной из них, группа «человек с собакой» – другой, группа «живет во Франции» – следующей. При распределении по странам для Борка и его коллег полезными были, в частности, такие гены, которые увеличивают сопротивляемость бактерий к антибиотикам. Очевидно, что для каждой страны имеет место типичный образец противодействующих генов.

Откуда берутся бактерии? Из еды, с любой поверхности, которой мы касаемся, в результате рукопожатия или от поцелуя в губы, из воздуха. Звучит не очень аппетитно, но, забегая вперед, скажем, что нам это не вредит, но это следует принять как есть. Вся планета покрыта тонким слоем фекалий. Люди, живущие в районе Берлин-Фридрихсхайн, знают, о чем идет речь. Другие, быть может, полагают, что это связано с собаками. Впрочем, тот, кто однажды гулял по небольшому греческому острову, неделями не сможет отделаться от запаха козьего навоза. И тот, кто полагает, что жидкий навоз, который фермеры перекачивают на своих полях, хоть и пахнет, но в остальном не оставляет следов в атмосфере, ошибается. Воздух, который мы вдыхаем, изобилует бактериями и их спорами. Многие из них с удовольствием располагаются в нас на некоторое время или даже на всю жизнь.

Тем временем мы дали матери с новорожденным достаточно времени для отдыха. Итак, вернемся к молодой семье в начале главы. Отец доставил обоих в кресле-каталке в послеродовое отделение. Мать приложила ребенка к груди – и он уже немного подкрепился. В начале кормления из сосков вытекает небольшое количество жидкости, и, если посмотреть, она не похожа на молоко. То, что выделяется в первую очередь, скорее прозрачного цвета и, помимо прочего, содержит субстанцию, которая, судя по всему, помогла приобретенным во время родов бактериям попасть в желудочно-кишечный тракт. Вслед за этим вытекает так называемый колострум, молозиво, которое снабжает младенца защитными молекулами.

Примерно на второй или третий день появляется молоко. Только после этого ребенок начинает получать необходимое количество калорий и жидкости. Во время прохождения через влагалище он встретил там, главным образом, молочнокислые бактерии, и это неслучайно. Пока ребенок питается грудным молоком, они занимают в нем господствующее положение, но, как только вводится прикорм, их становится меньше. Но и в этом случае они, в первую очередь, выполняют функцию помощников для заселения другими необходимыми бактериями.