— Хочешь зайти поздороваться?

— Может в другой раз.

— Хорошо, — я стараюсь скрыть разочарование, отстёгивая ремень безопасности. Думаю, это скорее из-за того, что моё время с ним подходит к концу, чем из-за того факта, что он не хочет видеть моих родителей.

Он отстёгивает свой ремень и тянется ко мне.

— Дай им побыть вместе. Для них всё это по-новому… как для нас. Кто знает, он может даже переехать обратно.

— Я надеюсь на это.

Он ничего не говорит о том, чтобы мы снова съехались, но у меня складывается ощущение, что он намекает на это. Во мне определённо есть часть, которой бы это понравилось. Но как он только что сказал, для нас всё это по-новому, и ещё слишком рано принимать большие решения.

Он легко целует меня, а затем отстраняется.

— Я весь день умирал от желания это сделать, — признаётся он, прежде чем поцеловать меня снова. Проходит несколько минут, может больше, прежде чем мы, наконец, отрываемся друг от друга, чтобы отдышаться, и я сразу же чувствую потерю, когда его губы отстраняются от моих.

Потянувшись вперёд, он открывает бардачок.

— У меня есть для тебя ещё одно письмо, — говорит он, передавая мне конверт, и моя улыбка возвращается.

— Спасибо.

Я целую его один последний раз перед тем, как выйти из машины, и он остаётся на подъездной дорожке, пока я не захожу в дом.

Я останавливаюсь в дверном проёме в гостиную и вижу своих родителей, которые сидят бок о бок, держась за руки, и смотрят телевизор. Мне кажется, что я видела это тысячу раз, и снова задумываюсь, настоящее ли это воспоминание.

— Иди посиди с нами, тыковка, — говорит мой папа, хлопая по месту рядом с собой.

Я вспоминаю то, что только что сказал в машине Брэкстон, и хоть часть меня хочет присоединиться к ним, я отказываюсь.

— Я устала. День был длинный. Думаю, я просто пойду спать.

— Хорошо. Спокойной ночи, милая, — говорит мама.

— Спокойной ночи, тыковка.

— Спокойной.

Я поднимаюсь по лестнице в свою спальню, в нетерпении прочитать письмо Брэкстона.

ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ…

Дорогая Джемма,

Четырнадцатое декабря 2009 года. Это был понедельник, за шесть дней до моего двадцать первого дня рождения. Ты ночевала у меня в квартире, но ушла пораньше, на занятия. Мне нужно было идти в университет только к полудню.

Я улыбнулся, когда вышел на кухню и нашёл записку, которую ты оставила мне на холодильнике. Ты часто так делала.

«Доброе утро, мой прекрасный парень,

Я тебя не будила, потому что ты выглядел очень мило. Я долгое время лежала и смотрела на твоё потрясающее лицо, прежде чем наконец подняла свой зад с кровати. Напиши мне, когда будешь в кампусе. Мы с Рэйч сегодня вечером будет готовить, так что бери с собой Лукаса.

Люблю тебя.

До встречи,

Целую, Джем»

Эта записка всё ещё у меня, вместе со всеми другими, которые ты мне оставляла. Я не мог заставить себя их выбросить.

Мне нужно было сходить по делам перед первой парой, так что я собирался выходить. Я взял с прикроватной тумбочки свой бумажник, но там не было моих часов. Обыскав ящики, поискав под кроватью и везде вокруг, я не испытал удачи. У меня началась паника. Я перевернул всю квартиру вверх дном, но часов всё равно нигде не было. Я пытался вспомнить, что как делал прошлым вечером — я был уверен, что оставил их там, где всегда — но нет.

Я разбудил Лукаса, который не был впечатлён. Он гулял с какой-то девчонкой и пришёл домой только рано утром.

— Ты видел мои часы?

— Что?

— Мои часы.

— То старьё с треснутым стеклом? — пробормотал он.

— Да. Я люблю эти часы… Мне их Джемма подарила. Ты их видел?

— Нет, — ответил он, переворачиваясь на бок и закрывая лицо подушкой.

Я захватил запасной ключ от твоей квартиры и пошёл туда — и почувствовал крайнее разочарование, когда остался ни с чем. Это был первый раз за пять лет, когда часов не было у меня на запястье, и я чувствовал себя без них совершенно потерянным.

Как только забрался до кампуса, я обыскал свой шкафчик, прежде чем пойти в бюро находок. В тот день я вообще ничего тебе не писал. Я чувствовал себя плохо и не знал, как сказать тебе, что потерял часы.