Нюкжин передал пакет Герасиму.

– Разберись.

Он направился к Луговому, который, казалось, не очень торопился, настолько был занят галькой.

Как-только пакет оказался в руках у Полешкина, рядом возникла Светлана.

– Почта?

Герасим вскрыл пакет. Там были газеты, письма и накладные на прибывший груз.

– Иван Васильевич! – крикнул он.

Нюкжин задержался, взял письмо и сунул в карман. Он никогда не читал письма наспех. А Светлана выхватила адресованные ей шесть-семь конвертов и сразу же углубилась в чтение.

Но Луговой все-таки торопил с осмотром.

– Поплыли! – сказал он, как только Нюкжин подошел к нему.

Но тут же для проверки ткнул кулаком в поднятый нос "трехсотки".

Он не поддался.

– Я подкачал, – сказал Андрей. – Садитесь.

Луговой прошел, балансируя, в носовой сектор.

– Держитесь!

Андрей подвинул лодку на воду, сел и взялся за весла. Нюкжину оставалось столкнуть на воду корму, но задерживала Светлана. Она удобно устроилась на бревне и читала письма.

– Ветка! – крикнул Андрей. – Ты долго?

– Сейчас! – ответила она, не поворачивая головы.

Нюкжин и Луговой переглянулись. Андрей недовольно нахмурился, вылез излодки, подошел к ней и повелительным жестом забрал письма.

– Отдай! – вскрикнула Светлана и вскочила.

Она даже топнула ногой, такая грозная и непреклонная, что Андрей растерялся. Он вернул письма и недоуменно сказал:

– Ехать надо. Тебя, что? Ждать будут?

– Я сейчас, – снова сказала Светлана и углубилась в чтение. Потом подняла на мгновение голову и выговорила Андрею, как неразумному: – Надо же ответы писать…

Андрей постоял возле нее, потом повернулся и пошел прочь.

Подойдя к лодке он только пожал плечами.

– Пусть! – улыбнулся Луговой. – У каждого свое дело.

Нюкжин столкнул лодку на воду и занял привычное место на корме. Андрей налег на весла. Правый берег приближался, смещаясь вверх по течению. Слева, почти параллельно лодке шли Первый пилот и Полешкин. В руках они держали спиннинги. Они шли спокойно и деловито, как на работу.

– Толик! – крикнул Андрей Федорович.

Крупногабаритный пилот, которому совсем не шло такое уменьшительное обращение, повернул голову.

– Не задерживайтесь! Мы не долго!

Толик кивнул с достоинством: мол, он знает, что делает и беспокоиться нечего.

На обнажении

Лодка зашуршала о галечник. Луговой спрыгнул на берег, на мгновение остановился, как гончая в стойке, разглядел пестро-цветной обрыв и ринулся к нему. Он был быстроног, сухощав и очень реактивен.

Нюкжин осматривал обнажение только что и, казалось, ничего не упустил. Однако Луговой находил все новые и новые пункты с его точки зрения очень интересные. Особенно привлекли его внимание зеленые глины.

– А это уже продукт ее первичного переотложения. – говорил он как-будто обрадовано. – Смотрите: глина полна обломков вулканических пород. И цвет водных метаалюмосиликатов марганца и железа… Очень… очень… – что "очень" он не договаривал.

С лихорадочной поспешностью он пробовал породу на ощупь и на вкус, раскатывал в ладонях глиняные колбаски, рассматривал в лупу мелкие включения, отбирал и отбирал образцы. Андрей и Нюкжин едва успевали конвертировать их и документировать.

– Очень любопытно, – наконец подвел итог Андрей Федорович. – Возможно, что суглинки Колымской низменности – продукт переотложения этой коры. Будете на крупных обрывах ниже по течению, посмотрите внимательно. И напишите статью, когда получите анализы.

– Давайте напишем вместе, – предложил Нюкжин.

– Не знаю… не знаю… – явно колеблясь сказал Луговой. Он был жаден до статей, но дорожил репутацией ученого и если не принимал участия в работе, то свою фамилию под статьей, как правило, не ставил. – Однако пора.

Полевой таган

…В лагере их ждали. Гостеприимство – закон тайги. А если гость высокий, то и стол широкий. Составили ящики, накрыли их клеенкой. Миски, полные вяленой рыбой, вареным мясом, свежим хлебом. Экзотически высилась банка печеночного паштета.

– Недурственно устроились, – заметил Луговой.

– Мы не можем ждать милости от природы, – солидно отозвался Полешкин.

– Правильно! Природа сейчас сама нуждается в милости человека.