— Я хочу видеть правду. Точнее, слышать. И ни от кого пока не могу её добиться, — устало сказал Мей. Он посмотрел поверх головы Деос и рассмотрел силуэт Гэрхо с каким-то мешком, приближающийся к ним бодрым и лёгким шагом.

Старушка в невозмутимом молчании начала уходить.

— Стойте! — окликнул её Мей. — Тут есть один мальчик, его зовут Ридием...

Она нахмурилась, не дав ему договорить.

— О, остерегайся его, особенно ночью. Часто он собой не владеет, — проговорила Деос и повернулась к нему спиной, удаляясь. Гэрхо подошёл и приветственно хлопнул его по плечу.

— Ну и кто так делает, человечек? Я бегаю, ищу его, а он мирно беседует со старушкой Деос!.. Веттон сказал мне, что ты должен быть в комнате, но я не нашёл тебя там... Ты лучше не броди тут без меня, хотя бы на первых порах. Договорились?

Мей уже понял, что задавать ком-улибо по какому-либо поводу вопрос «почему?» бессмысленно, и только кивнул.

— Вот и хорошо, — Гэрхо энергично поставил мешок на землю, развязал его и вытащил нечто странное по очертаниям. Пара движений руками и щелчков — и Мей узнал раскладной стул, примерно такой, какие были у торговок на рынке.

— Зачем это?

— Тебе. Присаживайся, — Гэрхо беспощадно вогнал стул в землю всеми четырьмя ножками. Мею стало грустно.

— Уже начинается занятие?... Завтрака не будет?

— На голодный желудок будешь лучше соображать. Да не бойся, человечек, — сделаешь часть работы, и я отведу тебя перекусить. Садись, не трать время.

Мей сел, и стул под ним жалобно скрипнул. «Надо будет не забыть спросить Гэрхо о Деос и ясноликих витязях», — подумал он, глядя, как его наставник извлекает из мешка дощечку и горсть лучинок. Он вручил дощечку Мею, и тот, немного встревожившись, приспособил её на колене.

— Итак, Одарённый, первое, что ты должен усвоить: сейчас ты ничего не знаешь и не умеешь. Твоё сознание пусто и поросло сорняками, как эти грядки. Наша задача — прополоть и облагородить его...

— Ну, я бы не сказал так о своём сознании, — запротестовал Мей — это было уж слишком. — Я хорошо учусь... Учился.

— Так, не перебивай учителя, — сказал Гэрхо, но это прозвучало как-то совсем не строго. — Это ты о школе для бедняков при вашем храме? Лучше забудь об этом и смотри не скажи кому-нибудь — опозоришься... Пока не будем трогать твои видения. Вот, держи лучины. Сложи квадрат.

Мей подумал, что ослышался, и с недоумением уставился на Гэрхо. Тот с самым серьёзным видом кивнул на лучинки.

— Но... Их же три.

— Как верно подмечено, — съязвило Отражение. — И что это меняет?

— Ну, у квадрата четыре стороны...

— Я дал тебе задание, вот и выполняй.

Чувствуя себя полным идиотом, Мей разложил лучинки на доске. Посмотрел на них. «И ради этого я сюда приехал?...»

— Можно, наверное, их сломать. Но это, скорее всего, запрещено?

— Точно. Ещё варианты?

— Повторите задание, — попросил Мей, в голову которому пришла немного дикая мысль.

— Я дал тебе лучины — сложи квадрат, — проговорил Гэрхо, отчего-то довольный этой просьбой.

Мей положил две лучинки параллельно друг другу, третью — снизу, а их верхние концы соединил ребром собственной ладони.

«Ну всё, сейчас меня выдадут тем двоим за тупость...»

— Неплохо, — одобрил Гэрхо, и Мей выдохнул. Он понял — в безумном месте нужно и вести себя соответственно. — Как догадался?

— Вы не сказали, что можно использовать только эти лучины.

— Что ж, ты не так безнадёжен, как мне думалось. А теперь выложи мне траекторию человеческой мысли.

После кратковременного ступора Мей сообразил, что от него, видимо, требуется изобразить круг.

Так прошло всё утро — Гэрхо требовал показать на лучинках то бесконечность, то смех и слёзы, то главный страх всех живущих (Мей выложил слово «смерть»)... Он уже сбился, считая эти задания (впрочем, за три десятка они явно перевалили), когда Отражение наконец объявило перерыв.

«По крайней мере, это интереснее, чем в школе», — утешил себя Мей, шагая к зданию, где, как выяснилось, ела вся Долина.

— Так Вы мне всё-таки расскажете, кто они и почему она назвала их ясноликими? — спросил Мей, успевший вкратце рассказать о встрече с Деос. Они с Гэрхо уже сидели в громадном зале, уставленном длинными обеденными столами. Гэрхо, злорадно улыбаясь, принёс откуда-то миску каши, хлеб и огурец — для Мея и свинины для себя. И теперь, сидя напротив, с аппетитом жевал мясо.