Вот только Феникс слегка шары разочаровал. Ну, так сказать, чтобы меня не разочаровывать. Не сразу конечно согласился — только тогда, когда я мечтательно вспомнила, какие роскошные шляпы с перьями носили придворные дамы на Земле.

Но я обо всем позабыла, потому как зашедший в зал Альдорелло был просто великолепен.

Локон к локону, до плеч, глаза сияют, губы нежно изгибаются, весь в золотом и голубом — ну чисто Людовик! Он сел в кресло, больше похожее на трон, и махнул рукой, чтобы начинали.

Только сейчас я поняла, что слушать ангельское пение он будет спиной — чтобы неземная красота не мешала его оценкам. Вот всегда знала, что российский «Голос» содрали откуда-то! Но зато наши продюсеры не догадались сделать то, что догадалась сделать я. Подошла с милой улыбкой — подошел, то есть, — и, пока Арман фон Буран задвигал вдохновенную речь и не видел чем я занимаюсь, пристегнула магическими ремнями ректора к этому самому креслу.

— Таковы правила, — уверила я, почти не кривя душой — ну а что, и правда ведь, мои правила, как есть. — Чтобы у вас не появилось желание подсмотреть, кто поет.

Или сбежать раньше, чем все закончится.

Я скромно встала в сторонке. Ко мне пробрался Филипп с обиженно выпяченной губой. Думал, наверное, что я отказалась от желания помочь с мстюшкой.

Чтобы я? Да отказалась?

— Не волнуйся, — я даже не стала его выслушивать, — после этого конкурса слава Армана изрядно померкнет.

Первый секретарь ректора посмотрел на меня с удивлением. Но кивнул. От того, что в меня так верят, на душе потеплело.

— Да начнется конкурс! — прокричал в конце своей речи Арман и взмахнул рукой.

— Карррр… — сказала первая участница. И понеслось.

Кандидатки каркали. Хрипели. Рычали, выдавливая из себя песни собственного сочинения. А-аа лениво мотал хвостиком, отчего у музыкантов то рвались струны, то нервы. Шары, что должны были взрываться аккурат после карканий, взрывались до, во время и вообще возле Алика.

Вольготно расположившийся с золоченым блокнотом ректор — ага, оценки он будет ставить, как же — сначала побледнел, потом распрямился, потом задрожал и перестал пить, а после и вовсе, когда шар взорвался особенно близко от него, а участница заголосила особенно красиво, закрыл уши руками, а глаза веками — хотя что уж там, глаза-то закрывать.

Веселье продолжалось.

— Ты возьми меня с собой, — голосом лесоруба звала одна, отчего Алик только и размазывался по спинке кресла, не желая никого брать, и жестко черкал в блокноте знак минус.

— Ты да я да мы с тобой, — пыталась справиться с воздействием травки другая, выводя рулады нарочито тоненьким детским голосом.

— А не спеть ли мне песню….ааааа тебе! — орала следующая, которой бы и без травок ловить нечего было.

— Не покорим-с-ся мы с-судьбе….
– шипела очередная кандидатка, а ректору, похоже, становилось все хуже.

Впрочем, как и любому человеку с музыкальным слухом и — почти — образованием.

Так что гости потянулись в сторону дальнего угла залы еще на пятой кандидатке, а к десятой там образовалась целая толпа испуганно жавшихся друг к другу благородных.

Арман метался с вытаращенными глазами, а потом полез на сцену, чтобы заткнуть хоть кого-то. Но блондинки, воспитанные моими не самыми мягкими методами, которые гласили "не попробовал — точно вылетаешь" решили, что затыкаться они не будут, и сбросили того с возвышения.

К тридцатой героине я поняла, что пора.

Скользнула за неприметную дверку, заперлась в своем личном будуаре — то есть, очередной кладовке с вениками — и переоделась. Все в то же счастливое платье. И кудри размотала, да маскировочку стянула.

И когда вернулась в зал, как раз позади оркестра, удовлетворенно кивнула.

Кандидатки по большей части сбежали, а кто не сбежал — плакал в углу. Гости ошалело водили головами. Большинство шариков уже лопнули и среди трупиков конфетти ходил, чуть покачиваясь, будто раненый, Арман. А рядом с ним — мои зверята. Наверное, ждали, когда ж он падет, чтобы полакомиться

Филипп тоже был здесь, жалостливо глядя на кресло. А там, похоже, все еще сидел тот, кто одним своим видом вызывал жалость. Ну да, с ремнями-то, в которые вплетены волосы единорога, особо не побегаешь.

На мое появление — ну пришла еще одна блондинка, и что, все давно перестали их считать — почти не обратили внимание.

Я махнула рукой, А-аа моргнул и музыканты в ужасе уставились на свои руки, заигравшие совершенно незнакомую им мелодию.

В этом мире я гостья не прошенная