Шрифт:
– Вам что-нибудь принести? – вежливо спросила она.
– Нет-нет, всё в порядке, я могу идти домой, – улыбнулась я ей.
– Что вы, врач сказал вам лежать после перенесённого шока. Но вы не волнуйтесь, это скоро пройдёт, и в пятницу, я думаю, мы сможем вас выписать.
– Неужели нет никакого пути выбраться от вас? – стала злиться я. – Если я здорова, то нечего мне тут лежать! В этом месте больше нуждаются другие люди. Принесите мою одежду.
– Вашу одежду вам выдадут в день выписки, отдыхайте, – медсестра вышла из палаты.
Мой сосед по палате спал, отвернувшись к стене, какая-то девушка увлечённо разговаривала с кем-то по телефону, а четвёртая койка была пуста. Ну что ж, раз так, то мне придётся действовать самой. Для вида я обождала пару минут и тихонько выскользнула из комнаты. Коридор был пуст. Я медленно пошла в самый его конец. Вдруг неожиданно в одной палате приоткрылась дверь и вышла пожилая женщина.
– Простите, вы не подскажете, где здесь гардероб? – обратилась я к ней.
– Дык во, дойди до конца коридора и спустися вниз – сразу и увидишь, – подсказала мне бабуля.
– Спасибо вам! – радостно воскликнула я и побежала к ступенькам.
– А тебе чево? Одёжку всё равно не выдадуть… – крикнула мне вслед женщина, но я её уже не слушала.
На моё счастье, гардероб был пуст (что за порядки! То есть любой может прийти и взять мою вещь? Но именно так я сейчас и поступила). Я перелезла через невысокую перегородку. Своих вещей я не увидела, да и не было времени их искать – схватила первую попавшуюся куртку, надела валявшиеся на стуле брюки, влезла в обувь, которая оказалась мне ужасно велика, и была такова…
Не спрашивайте, как я добиралась до дома. Денег у меня не было, хорошо, что муниципальная клиника находилась недалеко от метро. В кармане штанов нашёлся один жетон (нет, мне реально повезло!), и на метро я доехала-таки до дома под удивлённые взгляды пассажиров, которых, к счастью, было не так уж много (хорошо ещё, что контролёр пропустила меня в метро, в таком ужасном виде я не ходила никогда в жизни!)
Дома я понежилась в ванной, в которую, не жалея, налила полбанки пены, съела пару бутербродиков с икрой и легла спать. Голова ужасно болела, Базиль устроился на сей раз прямо у изголовья. Он всегда чувствует, когда мне плохо. Вот уж кто настоящий врач – так это мой кот! Через четверть часа всё будет в порядке. Эх, надо было бы взять ещё несколько книжек Донцовой в библиотеке, жаль, не успела сегодня туда заскочить. Я лежала и думала о произошедших недавно событиях… Незаметно с урока химии мои мысли перешли на вчерашнее происшествие в доме Федоркиных. Что же случилось со змеёй в тот злополучный понедельник?
Глава 5
В десять часов утра я стояла на пороге шикарного особняка Федоркиных. Из-за похорон я надела чёрный шёлковый костюм, туфли под цвет ему и шляпку с пером чёрного гуся. Дверь мне открыла домработница. Всегда весёлая, Елена была сегодня хмурой и мрачной, молчаливой и удручённой.
– Проходите, – кивнула девушка.
– Да-да, спасибо, – я прошла в дом.
Все сидели в большой гостиной с мрачными лицами и молча глядели в пол. Я чувствовала себя неловко. Когда я деликатно кашлянула, Борис встал и подошел ко мне.
– Уж извините, но Анна приболела, а Настя захотела сидеть только с вами. Настя – ребенок непростой, вы же понимаете! Мы готовы на всё ради её счастья. Очень неудобно, но вы намного приятнее других репетиторов. Они грубые, чёрствые, а вы такой душевный человек!
Я улыбнулась, посмотрела на покрасневшего Бориса. Он жестом позвал меня к Насте. Она была одета в кружевное платьице серого цвета. Она встала, подошла ко мне и сказала:
– Тётя Глаша, пойдёмте поиграем. Мы не пойдём к Оле, она спит. Мама сказала, что мы её разбудим, так что пошли в комнату играть! – воскликнула она.
Мама? Почему Настя так называет Оксану? Насколько я помню, родители девочки погибли…
– Родители Настюши погибли, когда девочка была очень маленькой, после тех событий с ней и случилась такое… Когда мы взяли её к себе жить, она стала называть меня мамой. Я не хотела травмировать психику ребёнка… Вот с тех пор девочка называет меня только так, а для меня она как родная дочь, – тихо и грустно сказала мне Оксана, отведя немного в сторону.
Мы ушли, оставив семью наедине. С детства я ненавижу похороны. Во-первых, это очень грустно и печально. Во-вторых, это очень утомительно и изнуряюще. Ну и наконец, на похоронах я совсем не умею говорить речи. Ну хоть убейте, но нет! Выйдя к микрофону, я начинаю нести всякий бред, путаться и краснеть. Поэтому я обрадовалась, когда узнала, что мы не пойдём в церковь и на кладбище. Мне гораздо приятнее быть в компании Насти и играть с ней в кукол и домики.
Мы пришли в Настину комнату. Там, как и ранее, царил безупречный порядок. Сначала мы поиграли с куклами в розовых одеждах. Потом Настя напоила меня «вкусным чаем» из её пластмассового чайника, затем мы посмотрели мультфильмы по телевизору. Было видно, что девочке не хватает внимания, поэтому она с удовольствием сейчас со мной разговаривала обо всём. О цветах, о жизни, о кошках, о радуге… Мы говорили и говорили, пока домработница Елена не позвала нас в гостиную. Видимо, семейство уже вернулось с похорон. Мы не спеша спустились вниз. Там переодевалась вся семья.