– Тогда за это надо выпить!
– порадовался Рид.
– Джель, разливай.

– А.... тут вина нет.

– А мы травами, правда же?

Остеон начал понимать, что происходит что-то не то. Но вмешаться не успел, и спросить не успел. Рид сделал большой шаг вперед, и особо не церемонясь, скрутил его высочество. Кто сказал, что заламывать руки научились только в двадцатом веке? Это искусство было еще питекантропам знакомо, руки-то у них были.

Джель согнулся вдвое и что-то захрипел. Рид, на глазах Остеона, охлопал его с ног до головы, и довольно кивнул, вытаскивая пузырек из темного стекла.

– Вот оно, - и уже отпихивая от себя 'братика', - что, Джель, сообразим на троих?

Найджел аж шарахнулся, словно Рид держал в руках гадюку и тыкал ей в принца, предлагая поцеловаться взасос.

– Ты...

– Я, Джель. Я. Так выпьем?
– Рид ухмыльнулся и накапал несколько капель в стакан. Так, штук десять навскидку.
– Сколько там тебе Лэ Стиорта сказала капать? Три? Пять капель?

Найджел окончательно посинел лицом.

– Т-ты... откуд-да?

– Да все оттуда же. Ты хоть знаешь, что ее недавно убили? И дом сожгли?

Дом сжег Вереш Трипс, но Рид решил не уточнять историческую правду. Кому оно теперь важно? Кому интересно?

– Кто такая Лэ Стиорта?
– рыкнул Остеон, приподнимаясь на локте.

– А вот Джель сейчас и расскажет. И кто это, и что он у нее покупал, и на ком применял, а то и сам своего зелья попробует. Хочешь, братик?
– издевательски мягко предложил Рид.

– Н-нет...

– Что ж так-то? Отца ядом поить рука поднялась, а самому выпить - силенок не хватило? А то, может, глотнешь из кубка? Тут пятнадцать капель... сколько для смерти нужно?

– Д-десять, может, больше...

Найджел брал себя в руки.

Рид прищурился.

– СТРАЖА!!!

Гвардейцы только этой команды и ждали. Влетели молнией.

Рид кивнул им на Найджела.

– Взять. Скрутить.

Стивен Варраст не просто так школил своих людей, они и на минуту не задумались. Принц дернулся - и обвис в жестких руках, понимая, что пощады ждать не стоит. Не от Рида. Не от отца...

Рид взял кубок, плеснул туда еще несколько капель из пузырька, демонстративно так, потом разбавил чуток водой, и подошел к Найджелу.

– Пасть ему откройте.

– НЕЕЕЕЕЕТ!!!

– Или сам откроешь?

– Мы же братья!!! Рид, не надо, умоляю...

– Отца ты не пожалел, - припечатал Рид. И, недолго думая, надавил на известные ему точки, а потом выплеснул в приоткрывшийся рот содержимое кубка. Так ловко, словно последние десять лет за ранеными ухаживал.

И сразу же зажал Найджелу рот ладонью, вынуждая проглотить.

– Так, держим три минуты.

– И что это все значит?
– Остеон понял, что чего-то не знает, но брату верил. Рид ухмыльнулся. Зло и остро.

– А вот Джель нам сейчас все и расскажет. А то противоядия не получит...

Вскинутая голова Найджела, удивление в голубых глазах.

– Есть противоядие. Но ты его можешь заслужить только полной откровенностью. Или сам подохнешь. Думаю, до конца дня, даже может, и раньше, я тебе аж двадцать капель влил, даже побольше, капель тридцать.

Гвардейцев Рид убирать и не подумал. Поздно уже, такое не утаишь.

Откровения хлынули, как дерьмо из нужника, в который опару бросили. Слушать было гадко, а закрыть уши - нельзя.

Джель бился в истерике, и обвинял - всех.

Отца - в тирании, Рида в безразличии, Лэ Стиорта - просто сволочь... запутали, заманили, заставили, кругом враги, а он хороший. А что отца травил... так ведь Остеон не умер. Не умер же!!!

Его величество слушал это. Молча, спокойно слушал, только вот что у него на душе творилось? Рид этого и знать не хотел, своих помоев хватало. Ощущение было гадкое....

Брат же!

Брат, сын, друг... да Восьмилапого об стену! Когда он таким стал? Когда поганые деньги и власть заслонили ему все человеческое? Когда?!

Боги, да что ж это такое-то?!

Боги привычно промолчали. А вот Остеон молчать не стал. И голос у него был таким... никакому отцу такого не пожелаешь. Узнать, что твой сын... а и не знать - еще больнее. Еще страшнее и хуже. Король на глазах терял остатки воли к жизни.

– Дай ему противоядие.

Рид молча кивнул, достал из кармана другую склянку и накапал еще несколько капель.

– Пей.

Найджел послушно выхлебал. Прислушался к себе, а потом согнулся вдвое и исчез за ширмой в углу, откуда и понеслись характерные звуки. И запахло достаточно противно.