Объясниться Антон тоже не рвался. Да и черт с ним. Или шервуль - кто позарится.

Дизайнерская контора понравилась Матильде уже тем, что там была начальница - женщина. То есть - никаких погульбушек на работе. Правда, на саму Матильду она смотрела, как солдат на вошь, но ознакомившись с проектами, стала чуть дружелюбнее.

Ничего, еще будет время наладить мосты.

Еще Матильда созвонилась с семьей Булонье.

Нельзя сказать, что ей там обрадовались, или приняли, как родную, но поняв, что ей ничего не надо, оттаяли. И даже обещали поделиться ксерокопиями документов. Прислали по факсу.

И спустя сто лет Матильда читала строки, написанные ее прапра...

Купец не церемонился, видимо, в критический момент вылезло не аристократическое, а пролетарское, крестьянское, или из какой он среды был? Если в борделе воспитывался?

Булочников не тратил время на сантименты, и писал прямо.

Вот и пришел мой смертный час, дорогая Мари.

Не знаю, как скоро оборвется моя жизнь, но думаю, что недолго ждать осталось. Уже вчера я видел у дома Кривого Сеньку, коего выгнал со службы, выпоров кнутом за наглость, и был он при оружии и красной повязке...

Дня два, может, три...

Пишу тебе, чтобы известить о нашей внучке. Болезнь оказалась к ней милостива, и я молюсь, чтобы жизнь и дальше была к ней добра. Известная тебе и мне особа позаботится о ней.

Верю, что у вас все хорошо, и прошу тебя выполнить мою волю.

Большевики пришли надолго, я вижу это. Если Иришка или ее дети смогут вырваться из грязных лап этой сволочи - не откажи им. И детям завещай, чтобы помнили.

Мне не жалко уходить. Я позаботился, чтобы красная сволочь не жирела на моей крови. Жаль, что не увижу детей и не смогу обнять тебя, моя Мари... мне стали утешением ваши портреты.

Помнишь ли ты сад, который стал свидетелем нашей первой встречи? Ах, как буйно цвели розы, как пьянил их аромат, и я чувствовал себя молодым, словно и не было за плечами этих лет. Но самой прекрасной розой была ты.

Золотом сияли твои глаза, и ангел парил над нами.

Молюсь за вас ежечасно.

Твой Иван.

'Яти', 'Еры', дореволюционная орфография.

И жалко было до слез. Уж как они там жили с супругой - неизвестно, но на пороге смерти Булочников все же вспоминал о ней, благодарил, что-то у него в душе романтическое сохранилось...

Матильда обещала зайти в гости, как будет в Париже. А в остальном...

Чужие люди. Слишком большая разница, слишком много поколений прошло... и все равно хотелось плакать. О тех, кого разметала кровавая рука революции. О тех, кто уже не придет назад...

Времена перемен - подарок или проклятье?

Интересно, родится ли на Руси хоть одно поколение, которое проживет спокойно? Без потрясений, без революций, в том или ином виде, без лозунгов, без...

Девушки этого не знали. Нет ответа.

***

Еще они вместе с Давидом перевезли оставшиеся вещи Малены.

Поставили в известность тетю Варю. Та рассказала в ответ, что Петюню кое-как выпустили. Прасковья схватила сыночка и собирается переезжать куда-то, как бы не в другой город. И правильно, здесь ей все равно жизни не дадут.

Что будет с Германом Домашкиным Матильда даже не спрашивала. Ее это не интересовало. Заступаться за этого человека? Просить, чтобы отпустили? Не возбуждать уголовного дела?

Знаете... это уже не садо-мазо, это кретинизм. Полный и окончательный.

Неблагодарные дети?

А как насчет родителей, которые не заслуживают благодарности? Ничего не заслуживают, кроме хорошей трепки? Вот и пусть...

Возможно, Семен и Лидия, или как их там, окажутся более благодарными. И точка.

***

В пятницу Мария-Элена, именно она, шла забирать свои вещи с работы, писать заявление об уходе, и вообще - прощаться.

Давид хотел пойти с ней, но герцогесса упросила его не поступать подобным образом. Ни к чему. Мало ли кто и что скажет, случится гадкая сцена... нет, не надо. И вообще, она не трусиха.

Давид вздохнул, но согласился.

Ровно в восемь-тридцать утра Мария-Элена входила в знакомый офис.

И кого она увидела первым? Разумеется, Антона Владимировича.

– Доброе утро, Малена.

– Доброе утро, Антон Владимирович.

Шеф, почти бывший, кивнул на кабинет.

– Зайдешь?

Малена пожала плечами. Она во все глаза смотрела на Антона, а в душе... Больно было. Пусто, глухо и больно. Иногда Боги вкладывают дешевую душу в красивую обертку. Для чего? Нам не понять, мы можем просто принять их волю. И не роптать... если получится. У Малены получалось плохо. Все же, первая любовь - и такое гадкое ее окончание.