Он еще раз хлопнул по глыбе, повернулся и только теперь заметил Розалинду.

– Миледи?..
– Он изумленно уставился на нее, как будто глазам своим не верил: сама госпожа замка - и вдруг зашла в конюшню? Тем не менее он почтительно склонил голову и задал подобающий случаю вопрос:

– Я могу... могу ли я чем-нибудь услужить вам, миледи?

Взгляд Розалинды переметнулся от него к Черному Мечу и тут же вновь обратился к примолкшему конюшему. Смотреть на него было намного проще, чем на сероглазого силача, от взгляда которого ее и сейчас бросало в жар.

– Ты... ты можешь идти. Я собиралась только лечить... раны этого человека.
– Она продемонстрировала флаконы с бальзамом в доказательство своих слов.
– Он... он не сможет хорошо работать, если раны загноятся.

Конюший явно не был расположен возражать ей. В обществе знатной дамы он чувствовал себя неуютно и был рад возможности убраться отсюда.

– Мне нужно починить упряжь... И два щита.
– Он потоптался на месте. Вы уж только отошлите его ко мне, когда закончите, миледи, окажите милость.

Не имея более причин избегать этого, Розалинда в конце концов перевела взор на Черного Меча. Он оставался в той же позе, как и был, - сидел на корточках около огромного камня, который он, очевидно, передвинул по указанию конюшего. Но когда их глаза встретились, он медленно встал. И в который уже раз Розалинду поразила совершенная, хотя и грубая, красота этого человека. От него исходило ощущение силы - силы, подвластной разуму, который светился в его серых глазах. И еще гордость. Гордость угадывалась в том, как он расправлял плечи, как высоко держал голову, каким неизменно твердым был его взгляд. В эту минуту Розалинда засомневалась: он не тот, кем его считают. Он не слуга и не крепостной, рожденный для тяжкого труда на земле. Он знавал лучшую жизнь. Сейчас одно оставалось известным наверняка: как ни крути, а он все-таки простолюдин и преступник.

Задумавшись обо всех этих несуразностях, Розалинда едва не позабыла о цели своего прихода. И только когда он бегло взглянул на конюшего, подтаскивающего орудия своего ремесла поближе к передвинутому камню, а затем снова перевел глаза на Розалинду, она почувствовала, что пора приниматься за дело.

– Ты... ты не мог бы раздеться? Я хочу сказать, снять рубашку, поторопилась она уточнить свою просьбу.

– Слушаюсь, миледи, - ответ прозвучал безукоризненно вежливо. Но сначала Черный Меч обвел ее неторопливым взглядом, чуть заметно улыбнулся и только после этого снял через голову рваную, испачканную в земле рубашку, бесцеремонно откинул ее в сторону и дерзко воззрился на Розалинду.

– Повернись, - охрипшим голосом приказала она, чувствуя, как краска заливает ее лицо. Грубое животное, сущий дьявол, так и кипела она, пока не увидела его спину. За ночь раны слегка затянулись, подсохли, но из-за усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы передвинуть камень, раны опять открылись, и струйки крови просачивались через засохшие остатки мази. В сочетании со многочисленными рубцами это выглядело ужасно. Розалинда была уверена, что ее бальзам способен довольно быстро залечить раны, но если и дальше так пойдет и раны будут открываться снова я снова, тут уж самый искусный лекарь не поможет.

– Почему этого человека поставили на такую тяжелую работу?
– накинулась Розалинда на конюшего. Дав выход гневу, она уже не могла остановиться:

– Ты что, не видишь, к чему приводит такая глупость?

– Я не виноват, миледи. Ей-богу, не виноват, - посыпались торопливые объяснения.
– Мне сэр Роджер приказал - мол, этот парень должен трудиться от зари до зари, и чтоб работа была не из легких. Я только то и выполнил, что он велел.

– Сэр Роджер?
– переспросила она.
– А от кого получает приказы сэр Роджер?

Ответ не понадобился. Розалинда вмиг поняла - достаточно было взглянуть на внезапно побледневшее лицо конюшего, - что сэр Роджер повинуется только ее отцу. И сразу все вернулось на круги своя. Черный Меч - и ее отец. Кровь застучала у нее в висках. Отец и Черный Меч. Она была подобна туго натянутой веревке, концы которой находились в руках у этих двух упрямцев, и оба тянули ее с равной силой каждый в свою сторону. Но они дергали ее хаотическими рывками, и притом всегда - в неожиданном направлении. Долго ли она сумеет балансировать между ними?

Видя, как беспокойно переминается с ноги на ногу ее собеседник, Розалинда устало вздохнула:

– Я поговорю с отцом. Можешь на этот счет не беспокоиться. Он понял это так, что ему дозволено удалиться, и не стал задерживаться. Еще раз поклонившись, он, пятясь, добрался до выхода и пропал из виду. Он-то был только рад унести отсюда ноги, но Розалинде не суждено было отделаться так легко. Снова оставшись в конюшне наедине с Черным Мечом, она чувствовала, как ее праведный гнев сменяется чуть ли не раскаянием. Он же не собирался облегчить ей задачу. Глупо было с ее стороны надеяться на что-то иное.