Пожилой путник с военной выправкой скоро отодвинулся от окна и стал дремать. По шевелящимся губам, которые пытались сложиться в улыбку, можно было предположить, что думал он о чём-то хорошем. О нём самом можно сказать следующее: он носил генеральское звание и слыл безудержным селадоном, грозой всякой порядочной женщины. И друзья, и просто знакомые звали его так: Сан Саныч.

Справа потянулся лесок. Генерал лениво приоткрыл один глаз и пробасил:

— По дороге поедем.

И действительно, ухабов поубавилось. Кучер тряхнул вожжи, и карета покатила быстрее.

Местность становилась всё более холмистой. Слева обозначился склон, а под ним в овраге торчали кущи сломленного ветром камыша. Это выдавало низменность и близость реки. Справа на дорогу напирал всё более густеющий лес. Голые ветви тысяч деревьев часто переплетались, точно объединяясь в единую силу, способную по велению невидимого владыки сокрушить всё, что есть на земле.

Путников уже захватила дорога, каждый уже погрузился в свои мысли, но карета начала замедлять ход и вскоре совсем остановилась. Сан Саныч открыл дверцу.

— Што такое? — басом спросил он.

Уже спустившийся Лаврентий виновато поклонился.

— Позвольте-с нужду справить.

— Чёрт с тобой, справляй, — громыхнул генерал и повернулся к скучавшему спутнику. — А вас ещё не пришпорило?

— Нет-с.

Сан Саныч поглядел на обочину и крикнул кучеру вслед:

— Быстрей! Следы есть. Видать, разбойники рыщут. Кабы не нарваться.

— Может, показалось? — спросил молодой человек, и в его голосе скользнуло недовольство.

— Нет, Денис Тимофеич, не показалось.

Сан Саныч хлопнул дверцей и потёр большие ладони.

А кучер шагал между деревьями, вглядываясь в каждый ствол. Он проделал приличный путь, сворачивал то в одну сторону, то в другую, глядел под ноги в поисках следов или каких примет. Наконец он довольно крякнул: на коре величественного кедра белела глубокая зарубка.

Лаврентий, не мешкая ни секунды, вытащил из-за пазухи щепку с выведенными на ней рунами и вставил в зарубку. Дерево вздрогнуло, и едва уловимый шепот могучих исполинов пронёсся по лесу, подобно дуновению ветра. Кучер заметно трухнул и побежал в сторону кареты. Впрочем, одно задание Дениса Тимофеевича он уже выполнил.

— Пошевеливайся, — гаркнул Сан Саныч. — Сам же трещал добрые полчаса, что можем не успеть до сумерек.

Лаврентий разинул в улыбке рот с большой недостачей зубов, и то ли просто так, то ли со злым умыслом ответил с ударением на первое слово:

— Мы успеем, ваше высокоблагородие.

— Вот и славно, миазмы тебе в нос, езжай! — велел Сан Саныч.

На губах молодого человека впервые за поездку появилась лукавая улыбочка, которую он поспешил скрыть.

Карета понеслась дальше. Из-под колёс рвались комья повлажневшего снега, смешанного с грязью. Кучер правил лихо, так что деревья за окном струились единым серым потоком.

— Грустный вы сегодня, Денис Тимофеич.

— Отнюдь. Я думаю, день будет отличным.

Сан Саныч раскатисто засмеялся.

— А вечер будет каков! Друг мой Лев, уж поверьте, умеет принимать гостей.

— Он богат?

— Знаете, что я скажу? К таким людям, как Лев, нельзя применить понятие богатый-бедный. Он живёт таким удивительным образом, что ему всего хватает, а большего — не надо.

— Редкое нынче качество — быть довольным тем, что имеешь.

— Вы правы, Денис Тимофеич, но следует учесть, что он не жмот и не душит семью постом, он живёт размашисто и скромно одновременно. Вы сами увидите: стол будет ломиться от яств, а между тем всё будет съедено за один вечер, потому что лишнему нет места. А банька у него такая, что не тело (куда ему бедному!), — душа раскрывается, грешки в ней твои перемываются, а кости, и те, кажись, разбухают от пару да жару.

— Ну, вы так его расхваливаете, что я теперь ехать к нему боюсь, — улыбнулся Денис.

— Не бойтесь, — тоже улыбнулся Сан Саныч, но больше от воспоминаний, — к нему не со страхом, а с радостью великой ехать нужно. И не хвалю я его, а правду говорю…

Он осёкся. На какой-то миг ему показалось, что слух обманывает его, но нет, в воздухе действительно висел нарастающий разбойничий свист. Сан Саныч выхватил из кармана пистолет и щелкнул пальцем предохранитель.

— Ложитесь, Денис Тимофеич!

Но спутник тоже достал до блеска начищенное оружие, с отполированными втулками на ручке.

Свист не прекращался. Карета замедляла ход.

Громыхнул выстрел, и Денис увидел в окне вылетевшего из козел Лаврентия, чьё тело кубарем покатилось по снегу.

Пассажиров ударило о спинку кресла: это понесли кони, испугавшиеся выстрела. Карета рассекла шайку беснующихся разбойников. Несколько человек пришпорили коней и двинулись вслед. Самый лихой из них поднялся в стременах и соскочил на козлы. Путники тряслись в карете, готовой развалиться от бешеной скорости, пока разбойник не усмирил разгорячённых животных. Потом с руганью и гомоном, разодетые в порванные тулупы, широченные грязные штанищи, взлохмаченные шапки, разбойники окружили карету.