— Эй, а где сейчас Ангус?

— Я закинула его домой. У Литы сорвало крышу. Кстати, что случилось с лампой? — рассмеялась Джен.

Не в «твой» дом, а домой. Наш дом. Наконец мы с Джен были вместе.

Я прошелся рукой по волосам.

— Ну, моя ночь была не лучше твоей. Кстати, мне никогда не нравилась эта лампа.

Джен встала у меня между колен и обняла за шею.

— Тогда хорошо, что у нас в гараже есть, по меньшей мере, дюжина других, чтобы заменить ее.

Она наклонялась, пока не оказалась на расстоянии вздоха.

— Это хорошо, — пробормотал я ей в губы.

А потом наши рты были слишком заняты для разговоров.

Эпилог

*В твоих глазах*

Месяц спустя.

— Это Дженсен Маккензи и я в последний раз провожу эфир здесь, на KLVR. Хороших выходных, ребята, и пусть все будет по-настоящему!

Думаю, аудитория находилась в панике, слыша, как она прощается. Не так давно прозвучало нечто очень похожее, и мы все думали, что она ушла навсегда.

На следующий день после ее ухода, я наконец узнал всю историю. Придя домой и обнаружив Джен и мою мать, сидящими в гостиной, подумал, что они готовятся к вторжению или что-то вроде того.

Хотя, по правде говоря, Джен была тем человеком, который нуждался в моей матери. Ее любовь к пицце начала беспокоить меня.

— Нам нужно все прояснить, — начала она. — Мы с твоей мамой много общались последние несколько недель и, хотя скрывать это от тебя не считается ложью, я не хочу даже серых пятен в нашей истории.

Джен смотрела на меня с надеждой, и я понял, что улыбаюсь, глядя на нее. Дело в том, что пока она лгала мне о своей любви, нам не о чем было говорить.

Моя мать явно испытывала другое чувство.

— Тебе давно пора перестать вести себя как эгоцентричный придурок, каким был твой отец, — начала мама. — Он был убежденным гулякой. Я видела, что ты ступил на ту же дорожку, а потом ты познакомил меня с Дженсен.

Она посмотрела на Джен, и ее жесткий взгляд смягчился.

Кажется, девушка оказывала такой эффект на всех.

— Тем вечером в Pure твоя мама взяла мой номер, а на следующее утро позвонила, думая, что я поменяла мнение и решила предъявить обвинение напавшему на меня парню.

Взгляд Джен затуманился, и я ее понимал. Мне все еще хотелось скинуть парня с крыши.

— В любом случае, это было оправдание, которое она приняла, — сказала мама. Мы немного поболтали, и стало понятно, что вы друг другу идеально подходите. Не то чтобы ты сам это признавал. — Фирменный взгляд мамы стал хмурым. — Ты был слишком занят, лажая везде, где только можно.

Позвольте моей маме быть грубой. Она разглядывала вмятины на стенах гостиной, которые я не успел исправить. Сложно было не чувствовать себя двенадцатилетним ребенком под ее пристальным взглядом. Хотя, по правде говоря, на этот раз я это заслужил.

— Мы с твоей мамой не разговаривали до момента, когда я решила принять предложение о работе в Финиксе. Позвонив сообщить ей, когда уезжаю, в конце концов, сломалась во время прощания. Я рассказала о своих чувствах, и тогда ей пришла в голову идея соврать тебе, что я должна уехать раньше.

— Я знала, что сжатые временные рамки дадут тебе толчок признать свои чувства, — вмешалась мама.

Я был ошеломлен, но на этом сюрпризы не закончились.

— БШ был единственным, кто знал о выдуманных сжатых сроках, и я не знаю почему, но согласился пойти на хитрость. Именно поэтому он не появился ни на одной из прощальных вечеринок, думал, что не сможет скрыть правду, — сказала Джен.

Я был шокирован этим признанием, обнаружить, что у моего босса-бульдога под всеми телесами действительно есть сердце, стало самым удивительным открытием. Кто бы знал?

Наверное, следовало злиться, слушая этот рассказ, но, если честно, от их откровений хотелось улыбаться. Любовь всей моей жизни вместе с матерью и боссом придумали сценарий, чтобы помочь мне вытащить голову из задницы. Они сделали это, потому что поняли, что мы с Джен принадлежим друг другу. Очевидно, даже раньше нас. Это романтично.

— Я сказала Джен, что уверена, ты придешь в себя, но если продержишься до предполагаемого отъезда, она должна остаться со мной вместо того, чтобы мчаться в Аризону. — Она снова бросила на меня острый взгляд. — Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь, Спартак.