Баярыч взвыл на весь склеп, нарушая интимность обстановки. Баба Яга охолонула окаянного, чувствительно шлепнув по его молодой попе ремнем. От этого действия Прохор мгновенно пришел в себя и успокоился.

– Зачем вы ей кляп в рот пихнули? – продолжала я разбираться с Малашей.

– Так она орала как оглашенная на всю столицу, - жаловался на служебные трудности Любомир.

– Вытащите кляп, - менторским тоном приказала я.

– А может не надо? Она же опять голосить начнет, - равнодушно предупредил нас Любомир.

Я подошла к кроваво красному алтарю, который находился за спиной Прохора и нагнувшись над лицом Малаши, спокойно, почти ласково спросила:

– Ты же не будешь кричать?

Девушка замотала головой и жалобно замычала.

– Вот и хорошо, вот и молодец, - вытаскивая из-за рта боярышни чистый носовой платок с изящной вышивкой, продолжала угрожать, - А если ты перестанешь слушаться и начнешь орать, мы будем вынуждены сделать тебе больно, очень больно. Ты меня поняла?

Малаша преданно глядя мне в глаза быстро закивала головой и ответила тихим голосом: - Да, да, я все поняла. Я буду молчать.

Прохор смотрел на нас, неестественно выгнувшись дугой. Баба Яга будто только сейчас это заметив, вновь с явным удовольствием шлепнула его пониже пояса. А из бабульки выйдет очень даже способная госпожа. Ей только нужно колдонуть кожаный бюстгальтер с шортиками и обязательно плеточку. Тфу ты, куда это меня понесло!

От очередного шлепка боярич дернулся как ошпаренный: - Не трогайте ее, она тут не причем! – заорал доходящий до нужной кондиции касатик.

– А кто тогда причем? – ловя его на слове, спросила я.

– Я не знаю! Но не она! – орал как оглашенный наш крепкий орешек.

Любомир с Тихоном споро привязывали Малашу к гранитной плите. Ее заметно трясло от страха, и она чуток подвывала.

Баба Янина выбрала тонкий упругий прут и взмахнула им перед Прохором. Молодая хорошо вымоченная розга изогнулся дугой и вновь выпрямился с характерным свистом, старушка довольно улыбнулась своему выбору орудия труда, пардонте, пыток.

– Ну что ж Малаша, рассказывай, как прокляла царевича Елисея? – задала вопрос Янина и хлестнула девушку по ногам. Та взвыла тоненьким противным голосом, чуть подвывая.

– Не я это, не проклинала, он же мне как брат, - причитала боярышня.

– Ну вот, а обещала не кричать, - капризно дулу я губу, - нет тебе веры дочь боярина Ротмира Родановича.

Малаша почти до крови закусила нижнюю губу, подавляя рыдания. Прохор пытался развернуться к девушке лицом или хотя бы одним глазом, но госпожа Яга была на страже. И допрашиваемый красавец мог только догадываться, что твориться за его спиной. И судя по напряжённой спине и каплям пота, скатывающимся по вискам и в кровь истертым кистям рук, воображение упертого орешка работало на полную мощность.

И вновь послышался свист прута, Малаша жалобно и протяжно заскулила.

– Марфа твоя подруга, зачем ты познакомила ее с Елисеем? Чужими руками хотела проклятье навести?
– продолжала допрос с пристрастием Янина, подкрепив свои вопросы новым ударом к молодым конечностям.

Сквозь собственный вой девушка ответила: - Елисей сам ее на базарной площади увидел и за огороды потащил. Не хотела я его проклинать! Зачем мне это!

– Это ты все из-за левности, не плостила, что я тебя на Малфу поменял, и хотела меня убить! – вступил в допрос Елисей.

Прохор увидел, выглянувшего из-за колоны царевича, и его прорвало. В нем как будто силы прибавилось от ярости. С утроенным усилием он рванул руки и веревки что держали тело боярича в подвешенном состоянии на крюке вбитом в потолок порвались. Прохор кулем повалился на пол, тело от неудобного положения затекло и не слушалось хозяина. Любомир и Тихон вовремя подскочили к разбушевавшемуся удальцу и по новой на полу его спеленали. Но и тогда боярич, ослепленный своей яростью не отказался от попытки добраться до царенка. Словно гусиница или червяк, он изгибался всем телом, но упрямо полз по направлению к Елисею, не смотря на практически сидевших на нем верхом старшего стрельца и конника.

– Это из-за тебя Малаша от меня отвернулась. Это из-за тебя она за огородами не со мной прогуливалась, а к тебе бегала. Это из-за тебя мне пришлось рискнуть честью рода. Это из-за тебя я связался с этой малахольной. – почти в бреду шептал Прохор.

В склепе стояла гробовая тишина, прошу прощения за тавтологию. Мы все, включая меня и бабу Янину склонились над красавчиком, боясь пропустить хоть одно слово. Я жестом попросила слезть с парня Тихона, сидевшего практически на его груди, перекрывая подачу кислорода в легкие юного ревнивца.