Зал был пуст, а за единственным накрытым столиком сидели, видимо, сами хозяева ресторанчика. И сразу стало понятно, что водитель – их родственник или близкий друг, потому что при его появлении все сидевшие за столом встали, заулыбались, радостно и громко приветствуя знакомого. Из-за занавески, отделяющей жилую часть «барака» от кухни и ресторана, вышла молодая женщина, с который водитель расцеловался уже вполне по – семейному. Маленькая хитрость андалузца – привезти гостей, редких в это время, в забегаловку, чтобы поднять немного малый бизнес, была вполне простительна. Водитель быстро сказал что-то хозяйке, и та с вежливо-доброжелательной улыбкой пригласила иностранцев занять любой столик, мгновенно поставив на него кувшин с вином.

А паэлья, оказалась, в самом деле, изумительной, даже Гошка, у которого, кажется, давно пропал аппетит, съел почти полтарелки. Они сидели, допивая вино, перебрасываясь время от времени ничего не значащими фразами, пока Лиза, повернувшись к стойке бара, не увидела высоко, почти под потолком, цветную фотографию весьма почитаемого в Испании «божьего человека», как сказали бы на Руси, брата Раймундо. Он, жертвенно улыбаясь, держал обе руки вверх, показывая свои знаменитые кровоточащие стигматы. Лиза и раньше видела картинки с изображением этого монаха, но в тот вечер она надолго «застряла» на его взгляде и поднятых, как будто с призывом, руках. Наверное, она пропустила какой-то вопрос Гошки, потому что ему пришлось дотронуться до ее плеч, чуть встряхнуть их, чтобы повторить: «Эй, Лиса, ты на что так загляделась? Поделись».

Лиза кивнула в сторону фотографии с блаженным Раймундо. Гошка перевел взгляд на фотографию, потом на Лизу и стал ждать объяснений.

– Официально католическая церковь его как бы не признает, но народ верит, и когда он останавливается там и сям в своих турне, тысячная толпа собирается, – начала Лиза.

– И что, у него всегда готовы к показу руки с кровавыми ранами? Жуть какая-то средневековая.

– Не только руки, но и ноги, иногда кровь выступает и на лбу, там, где у Христа был надвинут терновый венец.

– Я бы на месте Папы римского запретил бы такие демонстрации. Неужели никто не проверял подлинность?

– Проверяли. Кровь подлинная, и он не царапает себе руки гвоздем, спрятавшись под одеяло. Это доказали даже самые ярые скептики – журналисты. Но дело даже не в этом…

Гошка слушал ее внимательно, стараясь сдерживать постоянно рвущийся кашель. Лиза замолчала и с тревогой смотрела на него. А он налил себе вина, показал жестом Лизе «продолжай, я тебя слушаю».

– Я вот думала о его вере, нет, не в Христа – Спасителя, а веру в себя, свои собственные возможности, – продолжала Лиза. – Пусть даже этот брат Раймундо сначала и придумал, что ему был знак свыше, знаменье. Но он принял его, серьезно поверил в свое предназначение на земле, поверил в то, что способен его выполнить. У него не с детства эти знаки пошли, я читала его «житие», а когда ему стукнуло лет 30. Работал он автомехаником…

Гошка перебил ее: «…и стало ему и скучно, и тоскливо в своей мастерской. Жизнь проходит, а он все ремонтирует машины, меняет карданные валы и починяет „примуса“.

Гошка засмеялся, и кашель, ожидавший как бы удобного случая, прорвался, наконец, со всей изощренной силой, исказил его лицо, полосонул болью под ребра, сдавил горло, стиснул дыхание. Лиза выхватила из сумочки ингалятор и подставила его к синеющим губам больного.

Сидевшие за столом хозяева, водитель и молодая женщина притихли и обернулись, сочувственно глядя на гостей. Водитель встал, посмотрел на Лизу. Та поняла молчаливый вопрос, кивнула. Водитель направился к двери.

– Все, отдышишься и сразу поедем, – решительно сказала Лиза, жестом позвала хозяйку, расплатилась и встала. Хозяин тоже подошел к их столику и помог Лизе довести Гошку до машины.

Они доехали быстро. Гошка дремал. Водитель, зная, что с автострады до их дома идет крутой подъем, несмотря на темень, подъехал к самым дверям, открыл дверцу и предложил помощь. Гошка отказался. Зато едва переступив порог, он рухнул в кресло, вытянул ноги и с облегчением вздохнул: „Как хорошо дома“.

Лиза приготовила питье, ампулу для укола, налила стакан воды, выжила туда лимон и отвела Гошку в спальню.

Сделав все необходимое, Лиза осталась сидеть рядом. Георгий лежал с закрытыми глазами, но было не понятно, заснул он или нет. Вдруг он спросил, не открывая глаз:

– Ну, так что тебя поразило в этом дядечке, мошеннике, на мой взгляд?

Лиза включилась в разговор, как будто ее рассказ о „блаженном“ был не два часа назад, а только что.

– Гий, ну как ты не понимаешь? Не важно, мошенник он или нет. Он прав, по существу. Он нашел свое дело на земле, и он счастлив. Вот что самое важное. Я последнее время думаю, знаешь над чем? Будешь хмыкать, не расскажу…

– Не буду, колись.

– Вообще-то, есть над чем посмеяться. Старая тетка вдруг задумалась, зачем она на свет родилась.

– Лиса, Лиса моя Рыжая, на тебя вроде совсем не похоже, размышлять на такие темы.

– Ну да, я тоже надеялась, что меня не достанут эти вопросики, а вот на тебе, не только достали, но и душат прямо. Должна ли я была что-то сделать в жизни? Может, мне какие-то знаки давались, а я их не поняла, не заметила? Ведь кто-то свыше может быть, на меня рассчитывал? Каждый человек для чего-то ведь родился, не просто так.