На середине реки расположен длинный остров. Он похож на утонувший безлюдный корабль, севший на мель.

В глубоком ущелье, в густых зарослях покачивалась одинокая широкая лодка. Мендл с Голдой сидели в кустах на своих пожитках и обменивались коротким полушепотом.

– Боюсь, он не придет. Не нравится мне этот человек.

– Не трави душу, сестричка. Мы не первые и не последние у него. Он ведь зарабатывает на этом.

– Вот придет сейчас, пригрозит, и ты ему эти часы и отдашь. Останемся ни с чем.

– Пойми, у нас нет другой возможности перебраться на тот берег.

С противоположного берега высоко в небо взметнулась яркая ракета, повисла в воздухе и стала медленно спускаться вниз.

Мендл положил свою руку на плечи сестры, стараясь ее успокоить.

– Жаль, если все провалится, - продолжала шептать Голда.
– Ведь до этого все шло так хорошо. Я даже не думала, что так получится. Сколько раз мы за эту неделю просились на ночлег? Восемь или десять раз. И никто не усомнился в том, что мы идем к тетке.
– Помолчав немного, Голда тяжело вздохнула и продолжала: - А вдруг Воронеж еще советский? Если кто это знает, то может заподозрить, что мы рвемся к нашим и тогда...

– Таких, как мы с тобой блуждающих звезд, которых война раскидала по всей стране, - уйма. Кто там будет нас подозревать? Успокойся, пожалуйста.

– Как ты думаешь, Мендл, можно по моему акценту определить, кто я? Я стараюсь говорить мало, но люди-то ко мне обращаются, и я должна отвечать.

– Оставь ты эти мысли. Говоришь ты нормально. Не думай об этом.

– Уже половина четвертого, а его все нет. А через три часа - рассвет. Если не придет - нужно куда-то деваться.

– Не паникуй! Вернемся к нему, переночуем еще одну ночь в его сарае, и переправит он нас завтра. И потом, что ты завела одно и то же?! Он ведь сказал, что придет к четырем часам! Сиди и жди!

– Надо было перед тем, как уходить из сарая, разбудить его.

– Мы сделали так, как он нам велел, - быть здесь к четырем. Я ведь его спрашивал - будить его или нет. Он сказал, не нужно. Так что не тревожься.

– Сколько бы я отдала, чтобы где-то умыться. Все на мне чешется, сил нет. И ноги натерла до крови.

– Я ведь тебе говорил, что обувь не должна быть слишком свободной. Ты еще одни носки одела или нет?

– Да, одела.

– Нужно было это сделать сразу, когда вышли из Ружина.

Уже прошло восемь дней, как они в пути. Мендл тщательно изучил предстоящий маршрут по карте Украины, которую им дала Анна Ефимовна. С собой он, конечно, взять ее не мог - из соображений безопасности. Но запомнил все основные пункты, по которым им предстояло пройти.

Самыми тревожными были первые сутки. Нужно было незаметно выйти за пределы Ружина и района. Угроза Рудько расправиться с Менделем не была пустой фразой. За первый день они прошли около пятнадцати километров и по их расчетам вышли за пределы Ружинского района. Непривычная к таким длинным переходам Голда к концу дня буквально валилась с ног.

Поздно вечером они вошли в деревню и стали гадать, в какой постучать дом. Долго колебались и, наконец, вспомнили, что на входе в деревню, справа от дороги - колхозный двор. Решили вернуться и забраться куда-нибудь в коровник. Они подошли вплотную к одному из строений. Из полуоткрытых дверей пробивался слабый свет. Мендл оставил Голду сзади, а сам решил туда заглянуть. Но в это время дверь со скрипом отворилась, и оттуда вышел человек, прихрамывающий на правую ногу. Увидев Менделя, он спросил:

– Зачем, парень пришел, или заблудился?

В ответ Мендл позвал Голду. Та вышла из темноты и присоединилась к ним.

Обняв сестру за плечи, Мендл начал:

– Мы с сестрой идем к тетке. За Днепром она живет. Жрать нечего в Ружине, а у нее хозяйство. Поможем старушке и сами прокормимся.

– А сюда зачем?

– Можно нам в коровнике переночевать?

– Гм, - задумался мужчина и через минуту добавил: - Что ж ты сестру-то не жалеешь? Там холодно. Пойдемте в мою сторожку. Меня Романом зовут, а вас?

– Юра и Тамара, - назвал Мендл новые их имена.

– Добро, пошли.

В сторожке Роман расстелил им на полу, на соломе, какие-то лохмотья и даже нашел, чем укрыть непрошеных пришельцев.

– Укладывайтесь! Утром разбужу, - сказал он деловито, а сам расположился на широкой лавке у окна.

Рано утром Роман их разбудил. На прощанье он задал неожиданный вопрос:

– А правда, что в Ружине расстреляли евреев?

Мендл растерялся. Как ответить? Неужели догадался, с кем имеет дело?