В противоположном ряду клеток послышался стон.

– Кряхтят, голубчики! – догадался Русан, порываясь опереться на разбитый локоть. – Будут знать как Загорье трогать!

– Спать надо, – произнёс Газиол. – Не выспимся – завтра будем еле ноги таскать.

– А мы и так не выспимся.

Фебр отвернулся к решётке и обхватил плечи руками. Русан пошуршал соломой и тоже затих.

– Подъём, бездельники! Подъём, стервецы! На том свете отоспитесь! – надзиратель заржал, гордясь собственной шуткой.

В клетушках зашевелились обнажённые тела. Через окна под потолком пробивались блики раннего утра. Двери барака отворились. Охранники втащили огромный котёл, за ними шли ещё двое. Они несли лепёшки и оловянные миски. На верёвках болтались гроздья ложек с дырками в ручках.

– Вставай скорее! – фебр помог Русану подняться и встать на колени, как полагалось при пробуждении. Клетки были так низки, что если пленники и захотели бы встать по-другому, у них ничего бы не вышло. Загорец принял нужное положение.

– У взрослых такая же теснотища? – закусив губу от боли, спросил Русан.

– У взрослых клетки побольше, но взрослые и покрупнее, – отозвался Газиол.

На колени встали и оба соседа по клетке. Эти ребята загорели до черноты. Их высушенная солнцем кожа плотно обтягивала кости. Они привычно замерли в ожидании.

Вчера Русан не успел с ними поговорить, да пацаны и не горели желанием перекинуться парой слов. Какой смысл? Завтра каждый может оказаться в другой клетке с новыми соседями.

Кое-кто, правда, пытается сбиться в стаи, но охранники и надзиратель следят за тем, чтобы разобщить невольников. Стаи эти собираются не на основе дружбы, а чтобы кого-то избить. Отнять у другого всё равно нечего: что возьмёшь у голого человека, кроме набедренной повязки да миски баланды?

Со слов фебра Русан знал, что надзирателю всего восемнадцать. Он скип, что не мешает ему издеваться над своими земляками, не говоря уже об остальных. Человек ищет помощи в первую очередь от соплеменников. Ребята-скипы, что попадали в барак, над которым начальствовал Уин, рассчитывали на поблажки с его стороны, но их наивность забавляла парня. Уин отличался особой жестокостью именно к скипам.

Он пробился в надзиратели из невольников. Растянутый в дурацкой улыбке рот с дыркой выбитого зуба, лопоухая голова и горящие жаждой чужих мучений глаза вызывали всеобщую ненависть. Уин не расставался с палкой. Стоило кому-то замешкаться, как он оказывался тут как тут и совал палку сквозь прутья решётки, чтобы ткнуть ротозея в бок.

– Есть здесь народ из Загорья? – полюбопытствовал Русан, разглядев на противоположной стороне мальчишек с загорскими лицами.

– Всех тут понемногу, – прошептал Газиол, – да всё равно не поговоришь с земляками: Уин – хуже сторожевого пса, разорвёт в клочья. Всё, замолкаем!

– Заткнулись все! – гаркнул надзиратель. Глаза его налились кровью. – Кто-то хочет в карцер?

Уин приблизился к клетке, в которой теснились фебр, загорец и два рахленца. Все четверо выпрямили спины и замерли, глядя вперёд. Надзиратель поглядел по сторонам и крикнул охране:

– Начинайте!

Охранники большими половниками плюхали чечевичную бурду в миски и подсовывали их под железные прутья. Русану завтрак напоминал кормление чижа, который жил у него когда-то.

В мгновение ока оловянные миски опустели. Ворота барака отворились во всю ширь. Свет раннего, но уже жаркого драхского утра ударил по глазам.

– Выходи строиться! – ревел Уин, подгоняя ударами замешкавшихся.

– А облегчиться сводят? – спросил Русан Газиола.

– А как же? – ответил фебр. – В яме ты должен работать, а не…

Отхожим местом называлась длинная канава. Население барака – пара сотен голых грязных пацанов – выстроилось в ряд. Затем рабов повели к каналу, где каждый невольник получал косынку и лопату. Фебр в одно мгновение завязал косынку так, чтобы она прикрывала от солнца не только голову, но и плечи.

Русло канала тянулось от горизонта. На дне уже трудились ребята из других бараков. Уин посовещался с толстым серьёзным мужиком и погнал подопечных на выделенный участок. Русан не отставал от Газиола, но в то же время держался в отдалении, чтобы надзиратель не заподозрил, что два раба нашли общий язык.

Мальчишки углубляли русло, наполняя землёй корзины. Наверх груз верёвками вытягивали взрослые мужчины. Над насыпью мелькнула русая лохматая голова. Загорец, мелькнула мысль у Русана. Раб, сохраняя непроницаемое выражение лица, подмигнул парню. Земляк! Мальчику стало весело на душе. Пусть нельзя говорить по-загорски и обмениваться взглядами, а всё же близость соплеменника согревает сердце. Интересно, из какого он княжества?

Обедали здесь же, на дне строящегося канала. Обед состоял из пойла с плавающим волосатым жиром, куска лепёшки и кружки тёплой мутной воды. После обеда с насыпи на Русана глядело уже незнакомое лицо: взрослого загорца перевели на другой участок. Куда – снизу было не видно.