Можем предать, напакостить, полить грязью, зубы друг другу пересчитать; можем соседу свинью подложить, амбар спалить. Грызём друг друга и тем насыщаемся. Бранимся до поры до времени, пока враг на горизонте не покажется. Объединяемся не ненавистью к супостатам, а любовью к Загорью нашему. А почему нас завоевать не могут? Значит, так задумано. Громадный кусок земли кому попало не перепадает. Значит не так всё просто, нужно Загорье, без него никак.

Серьга сживался с кумогорцами. Те поглядывали с опаской, ворчали, но против не выступали. Да и как выступишь, если у новоявленного князя такие заслуги, да ещё и войско сильное?

С дружиной Серьга повозился. Соратники, с которыми коротал годы по лесам, приучились к вольнице.

– Менять привычки надо, браты! – ставил на вид атаман.

– Давно ль сам таким был? – отвечали ему.

– Что было, то прошло! – обрывал возражения новоявленный князь, шагая по горнице. – До конца дней намерены в бандитах числиться? Тогда в городе вам не место. А кто за старое возьмётся, тому в лес дорога. Пусть как волк мыкается да таскает курей из сараев.

– Ты и в волки не хочешь? – приподнимаясь, поинтересовался Кабан – седеющий бородатый воин с бычьей шеей.

– Не хочу! – повернулся к нему Серьга.

– Собаку лучше кормят!

– Напрасно зубы скалишь! Вилять хвостом ни перед кем не буду, но по-людски жить хочется, чтобы дом свой…

– Жена! – подсказали из-за спины.

– Да, и жена, и дети. А кому не по сердцу такое житьё – милости просим к волкам и медведям.

– Не думал, Серьга, что так расстанемся! – сверкнул глазами Кабан. – Забыл, как зимой одной шкурой укрывались, а поутру из снега выкапывались, точно медведи из берлоги?

– Ничего я не забыл, только слово моё твёрдо, – молвил князь. – Вот моя рука. Оставайся – будем Кумогорами править. Уйдёшь в лес разбойничать – не жди пощады, расправлюсь как с волком.

– Эх, Серьга! – опечалился Кабан. – Как-то встретимся?

Желающих уйти набралось десятка три. Остальным сытая жизнь дружинников пришлась по сердцу, а через несколько месяцев уже и свадьбы играли.

Женщины падки на героев. Ну и что, если герои недавно вызывали страх? В глубине души каждая не прочь познакомиться с любым из них. Смелых воинов да благородных грабителей во все времена окружает ореол романтики. Когда такие мужчины рядом, выясняется, что они не страшны, а даже притягательны для женских сердец.

Худо-бедно, но спустя пару лет князь отстроил город. Победителя Эншехира уважали и боялись. Под защитой сильной дружины кумогорцы трудились, умножая достаток. Успехи радовали Серьгу, но соседние княжества не признавали бывшего разбойника. Князь пребывал в одиночестве, только Скобей оставался верным другом.

– У меня один путь, – после тяжёлого раздумья признался Серьга.

– Жениться?

– Да, на знатной.

– А если знатная за тебя не пойдёт? – усомнился Скобей.

– За князя-то?

– Не знаю, не знаю, – покачал головой воевода и замолк.

Серьга выбрал Вету, дочь Ступника – одного из пятерых бояр, уцелевших после сечи. Из остальных четверых лишь Запун имел дочь, но весной ей исполнилось всего одиннадцать.

Вета была худощава и молчалива. Кожаный ремешок с колтами перехватывал русые волосы, заплетённые в короткую косу. "Не совсем красавица", – как выразился однажды Скобей.

– Мне нужны дети благородного происхождения, а Ступник против не пойдёт, – рассуждал Серьга. – Да и родня у него в Гагановом княжестве.

– Уж не хочешь ли под свою руку и Гагановое прибрать? – прищурился Скобей.

– Рано об этом говорить, – оборвал его Серьга. – Но утвердиться необходимо.

Ступник воспринял сватовство с воодушевлением. Кто бы ни был князем, а быть при нём всегда неплохо. Это с иноземцем пободаться любо; а что касательно земляка, хоть тот и разбойничал, так то быльём поросло. Зато теперь князь: Кумогоры возродил, торговлю развивает, с купцами не собачится по мелочам. Чем не зять?

Линия, где сходились небо и земля, была такой ровной, будто степь обрывалась в бездну. Берк и Югита далеко отошли от того, что недавно было караваном, когда увидели, как к трупам подкрадываются шакалы. В небе, распластав крылья, кружили стервятники. Птицы торопились на страшный пир.

– Вовремя мы убрались, – проговорил Берк.

Под ногами похрустывали высохшие стебли трав. Изредка попадались выбеленные ветром и солнцем черепа и кости животных. Справа и слева вздымались пыльные вихри. Тогда наёмник и девушка приседали, пряча лицо. Из глаз Югиты катились слёзы.