– С вами пил когда?

– Пил... Тогда и пил... От переживаний... Лекарство глотнет и запьет. Сердце лечил, по ходу дела...

– Значит, никакого Михаила в бороде и усах вы не видели, не знаете?

– Почему? Знаем!
– вдруг отозвался одноглазый мужичок с ноготок, сидевший на корточках.
– Был у нас, вон на том конце поселка, дед Мишка, рыбак, да помер с год как, утонул при исполнении... рыбачил, заснул и бултых... с перепою... Плащом брезентовым накрыло и - загудел в царствие Божие!

– Во, сколько вам мы чего пересказали в соответствии с вашим предписанием, - заключил "Никита Сергеевич".
– Теперь дело за вами... выполнять взятое на себя обязательство...

Я сказала этим бедолагам "спасибо", протянула две десятки и спиной успела услышать, как по-детски мгновенно возликовали их перепутанные, раскрепощенные голоса:

– Живем, братва! Леха, гоп-хоп! Сыпь, Федюха! Мальчики, мальчики. Ни фига, по понятиям, как вчерась, у нас свобода, долбанем родименькой!

Вот умствующие талдычат, талдычат про счастье, и сколько его кому надо, и где его перелив, а где недолив, а пьющие человеки способны схватить его за жабры сей момент... Вообще-то грустная то тема, как безбожно пьют русские мужики, потерявшие цель и смысл жизни в стране, где то и дело слышится грохот падающих вождей и вонь от прорванных труб канализации, которую собирались ремонтировать ещё пятьдесят лет назад... Чур не я отвечаю за все это! Чур не я! Мне бы со своими задачами справиться более-менее...

Солнце светило славно, в зеленом разнотравье желтые одуванчики улыбались всем, кто на них смотрел, в высшей степени прямодушно и ободряюще. Но там же, на зеленой обочине, осыпанной улыбками одуванчиков, лежало недвижимо тело мужского пола и похрапывало. На одной ноге сохранился ботинок без шнурков, другая босая с черными ногтями. Я тщательно осмотрела трофей. Рыжий, конопатый и нет у бедняги одной руки... И этот, значит, не мог быть тем, с кем распивал водку поздним апрельским вечером далеко не всем известный драматург С.Г. Шор...

Я ещё побродила по утоптанной, пыльной площадке перед вокзальчиком, где кособокие обшарпанные автобусы вдруг нехотя дергались с места и, надрывая последние стариковские силенки, с натужливым ревом катили прочь. Неужели я думала, что вдруг да встречу где-то здесь того самого Михаила, потенциального убийцу Семена Григорьевича Шора? Неужто я была такая наивная?

Да нет, конечно. Однако мало ли что бывает...

Стая разношерстных собак шарахнулась от бензовоза, промчавшегося по дороге. И к собакам этим я с интересом: вдруг среди них последняя любовь старого чудаковатого писателя? И в этом собачьем сообществе, действительно, были рыжие, черные, лохматые. Но что дальше-то?

Дальше я отправилась на поиски участкового милиционера. Нашла его, пожилого грузноватого дядю, на пестром половичке, расстеленном по только что вымытому крашеному крылечку. Попросила уделить мне время. Участковый, с давным-давно усталым взглядом и, судя по всему, полным неверием в возможность хотя бы через тыщу лет построить светлое будущее, послушно-равнодушно пообещал:

– Спрашивайте чего - отвечу.

И пошел по травянистой тропинке в сторону скамейки об одну доску, без спинки. Она отливала сиреневым в этот яркий июньский день и вся была как обрызгана белыми лепестками.

– Вы по чью душу?
– спросил, едва усевшись грузно.
– И кто вы есть, откуда?

Я прилежно ответила, размахав со скамейки белые лепестки и присаживаясь.

– А-а, - отозвался участковый Бутусов.
– Старик вас, значит, интересует...

– А вас - нисколько?

– Меня на сегодня женщина в плаще и синей косынке... Ее тут неподалеку в кустах нашли. Убитую.

– Понятно, Петр Петрович. Нелегкий у вас хлеб. Но мне хотелось бы знать о Шоре, о писателе... Он умер? Или погиб? Что вы обо всем этом думаете?

– О писателе... Тоже мне - писатель.

Участковый потер плохо выбритую щеку и вдруг с явным пренебрежением ко мне отозвался:

– Да пьяница он был, ваш писатель! С кем, с кем только не пил! В тот раз с бомжом каким-то. Мало ли этих самых бомжей живут по чужим дачам втихомолку!

– Но вы сами этого бомжа не видели?

– Нет, конечно. Видел бы - сгреб. Теперь ищи-свищи его - сел в поезд и тю-тю. Пустым делом занимаетесь, девушка. Милиция, конечно, плетется в хвосте многих событий. А почему? А потому, что не спад идет всякого рода преступлений, а рост. Вон маньяка третий год поймать не можем. А Шор... Старик. Свое отыграл. Признаков грабежа замечено не было. Да и что у него грабить-то? С пенсии кое-как кормился. Подумаешь, подстаканник...