Но если бы именно в эти минуты я находилась не здесь, под кустом бузины, жуя жвачку, а в Шереметьевском аэропорту, то могла бы увидеть супермужчину французско-итальянского происхождения, то есть Анатолия Козырева, лежащего на полу без признаков жизни...

Однако я продолжала почти безмятежно посиживать под кустом бузины, жевала жвачку и ждала Веруню с задания. Она пришла довольно скоро и похвасталась:

– Сумела не спугнуть красоточек, записала их откровения на магнитофон. Пошли вон туда, в церковный двор, сядем на бревна...

Что мы и сделали. В церковном дворе, за железной оградой, было совсем тихо, безлюдно. Сама церковь топорщилась лесами. Видно, реставрировали её без особой спешки по мере поступления необходимых средств. На нас смотрел, собираясь перекрестить и потому держа пальцы так, как надо для благословения, темноликий Христос с фрески над овальным входом в храм... Старинность и суперсовременность в одном флаконе. Могучая ширина каменной кладки, над которой когда-то, давным-давно, трудились мужики в холщовых рубахах, с кожаными ремешками на головах, и нате вам - наши с Веруней утлые тела в джинсах, сработанных где-то в штате Аризона, и диктофон, собранный смышлеными пальчиками тайваньских барышень...

Диктофон пересказал мне отчетливо следующее:

– Да, мы из балета... ну на подтанцовках... изображаем то испанок, то герлс... что надо по сценарию... Очень любим. Это наша работа. Наш кусок хлеба.

Верунин голос:

– Но вы ведь всегда безымянные, вас никто не знает. Звенит одно имя вашего "босса", так? Не обидно, девушки? Ведь вы очень и очень украшаете своими танцами его пение...

– Да нет... привыкли... главное, чтобы концерты собирали как можно больше народу. Чтоб зрителям нравилось. От этого и наши заработки зависят...

– Зато, наверное, от кавалеров у вас отбоя нет?

– Скажете... Конечно, не в тени... Нас знаю, кому надо, зовут на тусовки... Мы пока не замужем...

– Можно сказать, что ищете своих суженых?

– Можно!
– рассмеялись девушки в один голос, а одна добавила: - Мы же привередливые... На нас трудно угодить... Нам нужны особые мужья, чтоб умели не ревновать и подолгу ждать с гастролей...

И вот, наконец, по существу... Веруня спрашивает:

– Это вы? Вас снял фотограф?

– Мы. А что?

– Да вот собираемся в журнале этот снимок поместить. Но нужно знать, кто с вами тут...

Затянувшееся молчание...

– А это обязательно?

– Желательно.

– Ну вот этот, справа, Женя Дегтярь, бизнесмен. Кажется, торгует какими-то приборами для промышленности... Зовет нас в круиз по Средиземному морю... Он уже в Америке три года живет. Говорит, что соскучился по всему российскому.

– А это кто? Спиной стоит?..

– Этот?

– Да, шатен...

– Это Любин парень... Он, кажется, с ней пришел...

Вторая девушка перебивает:

– Не с ней. Он просто к нам подошел и сказал Любе что-то такое насчет охраны. Ну что такая раскрасавица должна ходить только с телохранителями.

– А она что ответила?

– Промолчала, как замороженная. Мы ещё удивились. Могла бы хоть слово в ответ...

– Вы сами с Любой хорошо знакомы были?

– А вы не из милиции? Вы знаете, что с Любой случилось?

– Нет. А что?
– врала Веруня без зазрения совести.
– Что же с ней такое произошло?

– Из окна выбросилась. Или её кто-то выбросил. Об этом писали. Мы с ней стояли где-то около девяти вечера, а она выбросилась в час ночи. Или её выбросили...

– А вы её хорошо знали?

– Да так... Вместе в прошлом году в Крыму отдыхали. Не надо нас с ней в журнал. Нехорошо получится.

– Нехорошо, - согласилась Веруня.
– А вы видели, как она падала?

– Что вы! Нет! Но когда выходили из гостиницы, когда её снимали с дерева, то видели... Жалко очень, конечно. Просто же так такое не бывает. Она из уборной бросалась, из женской... Там окно осталось распахнутое... Нас тогда Женя Дегтярь посадил в свою "вольву" и развез по домам. И все уговаривал, чтоб не принимали близко к сердцу, не плакали... А мы плакали... Никто же, кто живет, не может знать, что с ним случится через какое-то время, никто...

Мы посидели с Веруней в полной тишине, вблизи, как обнаружилось, трех надгробий из черного камня, оцепеневших от времени, в позе падающего на спину... Веруня протянула мне кассету, я спрятала её в свою сумку и сказала:

– Спасибо тебе не знамо какое!

– Значит, я не зря поболтала?

– Да ты что! Мне все это очень пригодится! Очень!

Пережимала, конечно. Только ведь зачем бы отпускать самоотверженную девушку в растрепанных чувствах, без ощущения выполненной миссии?

"Теперь что?" - спросила я у девицы со стоячей рекламы, демонстрирующей наличие пота под одной своей подмышкой и полную замену оного букетом цветов - под другой. Думала, думала и надумала сходить на кладбище, побродить там, побеседовать ненавязчиво с сотрудниками, узнать, наконец, была ли ещё одна дерзостная попытка намертво приклеить к кресту на могиле Михайлова листок бумаги с фамилиями трех писателей, умерших или погибших один за другим. Заскочила домой, переоделась в скромненькое, косыночка темная, очки черные... Чтоб не привлекать к себе особого внимания...